В данной статье рассмотрено как влияет функционирование оффшоров на формирование евразийской интеграции в условиях изменения баланса сил. Проанализировано изменение международной системы ,рассмотрен процесс усиление геополитического влияния Китая , а так же китайская модель функционирования свободных экономических зон как угроза евразийской интеграции и опыт для РФ. Описаны проблемы создания и функционирования действующей свободной экономической зоны в Таможенном Союзе, и как можно решить проблему взаимоотношения власти и бизнеса.

Финансовый кризис в Кипре вызвал новый импульс в формировании ЕЭП и повлиял на темпы евразийской интеграции, практически продемонстрировав необходимую важность строительства ЕЭП и усиление роли РФ на международной арене, на практике показав тесную связь между частным капиталом и национальным интересом, которая не была осознана предпринимателями до этого. Огромные потери российского бизнеса консолидировали усилия предпринимателей, создали условия для понимания того, что создание ЕЭП является приоритетным шагом, и именно ЕЭП станет механизмом защиты и продвижения интересов российских промышленников и предпринимателей на международной арене.

В первую очередь кризис спровоцировал изменение и трансформацию взглядов на мировую международную систему, в которой теперь формирование ЕЭП, становится жизненно необходимым, а мировая система экономики настолько погрязла в запутанных схемах и махинациях, что больше не может удовлетворять участников мирового сообщества и нуждается в реформировании и создании новых инструментов .

Финансовый кризис в Кипре подтвердил, мир-системную теорию Валлерстайна,[1] многими ученными события в Кипре были трактованы как решения стран -ядра решить свои финансовые проблемы за счет периферии. В основу, этого утверждения был положен тезис, что причинами кризиса в Кипре являлся всеобщий кризис системы как таковой, и решение проблемы за счет российских предпринимателей для стабилизации этой системы был единственно возможным. [1-p 35]Большинство ученных и публичных деятелей уверены, что если бы большая часть вкладчиков были гражданами ЕС –столь высокий налог не был бы применен по отношению к ним. Однако в рамках данного подхода, логично предсказать продолжающуюся серию стагнации и новых кризисов, которые снова будут решатся средствами периферии, и гарантий у РФ в возможных повторениях событий в других оффшорных зонах, нет, что ставит вопрос остро, и требует прогнозирования и стратегии.

Тем не менее существует и другой подход, он близок к теории заговора, но если провести контент –анализ антироссийской риторики и восприятия российского бизнеса мировом сообществе, и проследить динамику развития взаимоотношения властных структур, этот подход найдет много доказательств. В мировой экономической системе вновь стал доминировать цивилизационный фактор и кипрская проблема, в СМИ как искусная махинация, и спланированное действие, направленное против русских- именно такая интерпретация доминировала в СМИ и риторике политиков в освещении кризиса . Эти процессы легко проанализировать с точки зрения столкновение цивилизаций, если у Хангтингтона [9]–рефлексией этого столкновения были региональные конфликты, то сейчас столкновение цивилизаций в международной торговли носят рефлексию региональных экономических и финансовых кризисов .В первую очередь это характерно для противостояния между «западной « и «русской» цивилизацией .Если раньше критерием был политический режим, то сейчас, даже не смотря на полное принятие либеральной теории, и впитыванию капиталистических ценностей российского предпринимателя мировая система не принимает, уже не за то, что он представитель социалистического лагеря, как было ранее, или же принадлежит к диктаторским государствам, а лишь, за то что он русский, что ставит вопрос о нелогичности мировой системы. Возможно, этот аргумент спорный, однако кипрский кризис был ответом Запада на появление Таможенного Союза, и быстрые темпы формирования ЕЭП и восприятие евразийской интеграции как угрозу своим интересам.

Как бы то ни было, но кипрский кризис наглядно продемонстрировал, что оффшорные зоны могут выступать политическими инструментами давления одних стран на другие, и международное право, как и либеральная концепция не могут обеспечить защиту частной собственности, даже более того законы либеральной концепции распространяются не на всех участников и ее приверженцев. [12-стр 102] Либеральная концепция есть не, что иное как инструмент достижение интересов стран Запада, а основополагающие ее идеи защиты частной собственности и верховенства права не действенны при цивилизационном подходе .

В то время как большинство исследователей считает, что оффшорные зоны являются естественным результатом процессов глобализации, авторы данной статьи считают, что именно создание свободных экономических зон стало причиной глобализации, где оффшорные зоны выступили в роли фактора конвергенции, и были инструментом взаимопроникновение капиталов. Авторы данной статьи так же считают, что хаотичное движение капиталов в оффшорных зонах, является фактором, который усиливает экономические кризисы. [2-140]Неконтролируемые процессы глобализации не удовлетворяют бизнес, так как по мимо рисков возможности экономического характера своего государства, они полностью ощущают кризисы любой другой точке планеты. Все это делает мировую экономическую систему довольно шаткой.

Помимо всего этого оффшорные зоны так же могут выступать формой контроля над движением мирового капитала и инструментом реализации стратегии экспансии, что является угрозой национального характера . (D. Leung, 2012) Движение капитала через национальные границы становится политическим вопросом, в частности, если оффшорные зоны становятся рычагом воздействия на страны периферии. Если оффшорный капитал можно рассматривать как особую форму движения финансового капитала, согласно взгляду Б.А. Хейфеца, главного научного сотрудник Института экономики РАН, [8], то очевидно, что в условиях глобализации одни страны получают доступ и контроль над капиталом других стран, путем оффшор, создавая благоприятные условия для предпринимателей они «перекачивают «капитал в собственные страны, разрушая национальную экономику страны источника этого капитала, и имеют постоянный рычаг на экономику этих стран.

Ранее было не принято считать, что оффшорные зоны существуют в определенной системе и сформированы под существующий мировой порядок систематично, не принято было считать, что какие либо другие государства ядра могут выстроить систему оффшорных зон, для контроля периферии, для получения капиталов этой периферии и ее ослабления. На сегодняшний день нет точных исследований истинных причин создания свободных экономических зон .Однако на примере кипрского кризиса, стало понятно, что государства оффшоры настолько зачастую малы и не влиятельны на международной арене, что стал вопрос о более влиятельных государствах «учредителях «,государствах определяющих поведение и влияющих на систему принятие решений этими оффшорами. Этот вопрос крайне важен для предпринимателя- так как он позволяет прогнозировать риски.

Признак системности оффшорных зон заключается в зависимости оффшорных зон от критерия стабильности мировой системы.

Формирование ЕЭП и многополярности, стало причиной трансформации мировой политики, и непредсказуемости в процессах и политики стран свободной экономической зоны .

Создавшаяся система оффшорных зон не устраивает большинство государств .

Тем не менее, авторы статьи убеждены, что усилия «Большой двадцатки «направлены не на уничтожение и борьбу с оффшорами, а создание подконтрольной системы оффшоров. Созданный список и классификация предложенная делением на «белые « и «серые»,который не вполне корректно отображает существующую реальность.

Экс директор-распорядитель Международного валютного фонда Доминик Гастон Андре Стросс-Кан указывает, что существование оффшорных зон является наиболее опасным для мировой системы, однако существование оффшор напрямую связано с наличием государственных ТНК, и желанием политических чиновников «отмыть « и « спрятать» незаконные деньги, именно личной заинтересованностью исследователь объясняет отсутствие политической воли в решении вопроса.

Экономический кризис в ЕС, крах либеральной теории в сфере защиты собственности, усиление геополитического влияния Китая –сметили интерес создания оффшорных зон с Европы в Азию .Утверждения Жа Сяоган, сотрудника Шанхайского института международных исследований, состоит в том, что Пекин хочет видеть более сбалансированную международной валютной систему, и стратегия Китая направлена на изменение структуры современной финансовой системы. Именно, это одна из наиболее, актуальных проблем, которая обозначила новый этап в развитии оффшорных зон.

Китай показал успешную модель использования свободных экономических зон в качестве инструмента достижения экономических интересов, успешного интегрирования в мировую систему, настолько успешную, что это становится угрозой национальным интересам РФ, а именно построению ЕЭП. Политика Китая и экспансия в Центральную Азию носит деструктивный характер для Таможенного Союза. Именно благодаря, процессу закупки предприятий зарегистрированных в оффшорных зонах, выдачей крупных кредитов с низкой ставкой и льготным периодом погашения китайские компании успешно начинают экономическую экспансию на казахстанский рынок, предлагая списать эти кредиты в обмен на долю в рынке, вытесняя российское влияние в данном регионе, что безусловно расшатывает евразийскую интеграцию. Именно, китайские компании являются инициатором создания различных финансовых схем в Казахстане, которые позволяют уйти от налогообложения, что противоречит принципам Евразийской комиссии. Китай имеет ряд стратегических целей, один из которых реализация проекта Кошаган, которая продемонстрировала успех.

Китайские компании контролируют около четверти нефтяной добычи в Казахстане, крупнейшей после РФ экономике постсоветского региона, которая может стать отличным плацдармом для дальнейшего наступления, особенно в обстоятельствах когда Китай нуждается в поставках туркменского газа,что в свою очередь приведет к угрозам интересов РФ в Центральной Азии.

Таким образом мы видим, что оффшоры становятся инструментом расширения влияния государств, и являются серьезной проблемой для евразийской интеграции.

Например одна из таких проблем состоит в том что, в Беларуси так же давно идет процесс создания регионального финансового центра, который очень затруднен в реализации из-за политических мотивов. (Нечаева) Тем не менее, сам процесс создания и режим функционирования свободных экономических зон в Беларуси носит деструктивный характер, относительно ЕЭП .

В Беларуси действуют свободные экономические зоны СЭЗ «Минск»;СЭЗ «Брест» ;СЭЗ «Гомель -Ратон». (Малыхин).Белорусские СЕЗ являются отличительными от запада, и и специфическими, которые имею огромный потенциал в реализации. И несмотря на то, что Беларусь особенно цена для инвесторов, (стабильное законодательство для инвесторов, не взимается экспортные пошлины при ввозе и вывозе продукции из Беларуси)ее ценность нивелируется в результате специфического восприятия Беларуси западными инвесторами, которым характерна стереотипность и искажение реальной действительности .[5-стр]

Тем не менее, при правильном подходе, и правильной стратегии ЕЭП, используя преимущества белорусских СЭЗ, может получить действительно значимые результаты для расширения своего влияния на рынках Восточной Европы и Азии[7]

Однако, при нынешних обстоятельствах в это верится крайне трудно. Представители Министерства экономики Беларуси заявляют, о том целях превращения государства в оффшорную зону, с благоприятными условиями для иностранных инвесторов, привлекая иностранный капитал, они выработали проект по улучшению условий и микроклимата .[6]

Тем не менее проект затруднен и сталкивается с обратным механизмом действия –белорусский бизнес сам является инициатором вывода белорусских активов в оффшоры, оставляя заявления Президента и правительства лишь декларацией, которые крайне скептично воспринимаются аналитиками, давая основания думать, что эффект оффшорной зоны будет задействован не для инвестирования, а для создания «серых схем»[3]

В качестве одной из мер борьбы с оффшорами, Россия предлагает заключить двусторонние соглашения с оффшорными и низким уровнем налогообложения . Такие документы должны быть направлены на борьбу с незаконными схемами минимизации налогообложения, включать в себя обмен налоговой информацией и реализации универсальных рекомендаций, разработанных в рамках ОЭСР.

На фоне громких заявлений о стремлении борьбы с оффшорами, оффшоры активно работают внутри Таможенного Союза, где проходят процессы отмывания денег российскими компании посредством Казахстана и Белоруссии, путем схем фиктивного импорта, которые серьезно подрывают строительство ЕЭП. [4]Нужное законодательство обеспечивающие прозрачность сделки не выработано, что превращает Таможенный Союз в неэффективное содружество.

Логично, что в связи с этим необходимо было бы создать действующую, эффективную оффшорную зону внутри страны. Однако на практике нет необходимости в ее создании и это окажется не эффективным. Оффшоры –это результат недоверия между бизнесом и властью. Если принято считать, что главной функцией свободных экономических зон, есть стремление уклониться от налогов, то такое видение не полно и не правильно.[10] Свободные экономические зоны- это вариант решения антагонизма между бизнесом и властью, уход от давление власти, это результат недоверия бизнеса к государству, к его эффективности и инструментам защиты, слепая вера в надежность европейских институтов . Российская финансовая система испытала несколько финансовых кризисов, и не достаточна сильна и стабильна, что бы создать благоприятные условия для внутреннего оффшора. Однако формирования ЕЭП создадут те необходимые условия, в которых оффшор будет действовать и приносить прибыль.

Борьба с оффшорами бессмысленна по своей логике, большинство ученых считают, что оффшоры являются отдельным сегментом мировой экономики, которые наиболее полно отражают современные тенденции и противоречия. Требуется не отрицания сложившийся действительности, а Именно благодаря оффшорам произошло становление ТНК как полноправных акторов международных отношений, и оффшоры стали тем фактором глобализации и причиной размывания границ, интересы ТНК вышли за рамки государственного регулирования, а интересы ТНК пошли далее национальных . [11-стр 47]Однако это тенденция начинает сворачиваться, так как глобализация и дальнейшая либерализация, выполнив функцию расширения влияния ТНК и захват рынков теперь не в состоянии обеспечить защиту капитала ТНК- интересы крупных капиталов по –прежнему могут быть защищены только посредством государства, поэтому строительство Евразийского Союза –важнейшая составляющая защиты национального бизнеса.[14]

Итак, свободные экономические зоны –это важный сегмент мировой экономики, который является рефлексией недостатков и существующих тенденций этой системы. Оффшорные зоны –являются инструментом экономического воздействия посредством третьих стран, который имеют политический характер, преследуют экономические интересы и чреваты финансовыми рисками. На данный момент происходят глобальные изменения в структуре функционирования оффшорных зон, европейский кризис, несостоятельность либеральной концепции постепенно смещает влияние к свободным зонам в Азии. Китай выработал успешную модель экспансии посредством функционирования оффшорных зон, что представляет угрозу интересам ЕЭП . РФ взяла курс на борьбу с оффшорными зонами, в то время как в Таможенном Союзе происходят деструктивные процессы создания теневых схем, что дискредитирует сам проект.

В первую очередь для успешной евразийской интеграции нужно создать благоприятные условия для взаимоотношений власти и бизнеса внутри страны, которое бы привело к эффективности действия собственных свободных экономических зон, для чего крайне необходима взвешенная политика и стратегия.

Список использованной литературы

В статье рассматриваются основные альтернативные сценарии будущей мирохозяйственной трансформации, сопряженные со значимыми институциональными реформами. Как следует из аргументации автора, в дальнейшей перспективе, вероятно, сложится глобальная смешанная экономика с доминирующими высокотехнологичными секторами.

Опираясь на существующие разнообразные источники информации и результаты предшествующих аналитических изысканий[1], постараемся представить основные альтернативные сценарии глобального экономического развития.

Широко признаваемый сценарий капиталистической глобализации. Сформировавшаяся официальная на международном уровне позиция о перспективах глобализации отражена, прежде всего, в программных декларациях последних саммитов стран двадцатки (G-20) и на ежегодном форуме в Давосе. Суть данной позиции заключается в том, что формируемый в XXI веке мировой экономический порядок предполагает интернационализацию рыночной деятельности на базе свободного движения капитала в его ныне существующих формах через границы национальных государств. Это означает, что основу экономического мироздания составит глобальный капиталистический рынок, где главную роль играют крупнейшие финансовые и нефинансовые корпорации. Мульти региональные и национальные экономики останутся. Но при этом глобальная или транснациональная капиталистическая система будет явно доминировать над национальными экономическими системами, которые фактически будут играть роль составных частей мировой экономической системы.

Впрочем, можно констатировать, что в разработанных под эгидой международных организаций сценариях финансовой и общеэкономической глобализации предлагается исключительно градуалистская стратегия очень неспешного преодоления институциональных, экономических и других социетальных различий между разными регионами мира и группами стран. На такой основе, в свою очередь, предполагается постепенная полная интеграция региональных экономических союзов в рамках глобальной системы.

Заметим, что в зарубежных источниках информации наиболее широко представлены прогностические исследования, посвященные финансовой глобализации и формированию институционального каркаса будущего глобального финансового регулирования. Среди них особо стоит выделить относительно недавно представленный доклад, выполненный под эгидой Международного экономического форума (WEF) в Давосе: Euro, dollar, juan uncertainties. Scenarios and the future of the International Monetary System[2].

Авторы доклада в первую очередь акцентируют внимание на крайне высокой неопределенности перспектив реформирования мировой денежной системы, солидаризуясь с целым рядом авторитетных исследователей[3]. При этом в качестве наиболее желаемого сценария рассматривается сценарий формирования биполярного валютно-финансового мирового устройства. Во-первых, на базе доллара и евро, что предполагает устойчивый союз США и ЕС (последний, как предполагается, переживет будущий кризис). Во-вторых, на базе инвалютного юаня. А это, в свою очередь, предполагает консолидацию денежных систем стран BRICS и других стран формируемого Восточного (точнее сказать, не западного) экономического сообщества. В пользу такой перспективы свидетельствует целый ряд факторов, в том числе прорыв китайских банков на лидирующие позиции в мировых рейтингах.

Реформирование мировой финансовой системы в обозначенном направлении предполагает полное доминирование мирового рынка капитала и мирового фондового рынка. Именно на этих рынках, где главными действующими лицами выступают ТНК, крупнейшие мировые банки и страховые компании, будет по-прежнему в основном определяться движение хозяйственной конъюнктуры.

Также в упомянутом докладе акцентируется внимание на ключевой значимости в будущей мировой капиталистической системе глобальных контрактов, заключаемых на основе норм международного права. Предполагается установление безусловного приоритета международного законодательства в отношении прав корпоративной собственности и регулирования корпоративного капитала, что должно обеспечить наилучшие условия для движения капиталов ТНК по всему миру. Тем самым в решающей мере координация действий экономических агентов будет осуществляться с помощью механизмов движения глобального капитала.

Правда, в данной связи возникает крайне трудноразрешимая при сохраняющейся институциональной дивергенции национальных систем проблема создания и утверждения универсального международного корпоративного права[4]. Как впишутся в глобальную экономическую систему новые китайский и индийский капитализмы, полноценную институционализацию которых ожидают сторонники рассматриваемого сценария? На этот вопрос не дается ответа.

В контексте сказанного, впрочем, стоит отметить, что среди исследователей определенно наблюдается расхождение в позициях по вопросу соотношения сил между государством и корпоративным бизнесом. Некоторые из них полагают, что ведущая роль в координации глобальных экономических процессов будет принадлежать транснациональной корпоративной элите. Фактически она давно сформировалась в ведущих капиталистических странах[5].

Впрочем, это мнение явного меньшинства. Полная корпоративизация мировой экономики на капиталистической основе при второстепенной роли национальных государств и мультинациональных органов управления представляется маловероятной, по крайней мере, в силу двух весомых причин. Во-первых, велика угроза, по признанию самих сценаристов, долговременной необратимой рецессии. Во-вторых, роль национальных государств останется очень значимой в обеспечении технологического прогресса и эффективного использования основных ресурсов.

В данной связи стоит заметить, что во многих зарубежных публикациях признается хрупкость существующего глобального экономического порядка, подверженного воздействию региональных интеграционных процессов[6]. Потребность в отладке мощных механизмов политического регулирования глобальных потоков капитала все более усиливается.

Критическое значение приобретает утверждение наднациональных институтов, обеспечивающих быстрый масштабный рост международной собственности и ее безопасность. При этом в документах Всемирного форума подчеркивается первостепенная роль в будущей экономике эффективных частно-государственных партнерств на международном уровне.

Не менее велико значение институтов, осуществляющих наднациональное рыночное регулирование. Правда, имеет смысл обратить внимание на то, что давно назревшая необходимость строгого разграничения прерогатив между основными органами наднационального регулирования (МВФ, Всемирным банком, ВТО и др.) упирается в вопрос о будущей роли ФРС США – реально главного регулятора мировых рынков, который «дипломатично» обходится стороной.

По замыслу сценаристов, центральным звеном институционального каркаса глобального экономического управления должно стать регулирование банковской и остальной финансовой деятельности. По существу оно будет осуществляться через регулирование национальных (центральных) банков, в свою очередь призванных обеспечить стабильность кредитно-денежного оборота в границах отдельных стран. Тем самым основная роль отводится макро финансовому регулированию с помощью жестких международных правил банковского надзора (Базельских соглашений), исходя из утвердившейся корзины мировых валют. Но при этом даже не ставится вопрос о создании в обозримой перспективе мировой резервной валюты, независимой от национальных валют.

По существу все ожидаемые серьезные институциональные подвижки ограничиваются финансовой сферой. Наднациональное реформирование рыночных секторов реальной сферы как бы не предусмотрено, предполагается сохранение прежнего либерального режима их функционирования. Об этом свидетельствуют официальные документы предпоследнего и последнего Всемирных экономических форумов в Давосе (январь 2012 и 2013 гг.), где обсуждались будущие модели стимулирования общеэкономического роста, промышленного бизнеса, устойчивого энергетического роста, личного потребления и обеспечения занятости[7].

В указанных документах в первую очередь декларируется, что долгосрочная перспектива позитивна. И главная надежда на дальнейший рост глобальной капиталистической экономики связывается с устойчиво быстрым развитием мирового потребительского рынка. Так, по прогнозу авторитетной на мировом уровне консалтинговой фирмы McKinsey, 80 процентов мирового ВВП будет продаваться через международные границы к 2027 году, по сравнению с 20 процентами в 2001 году. При этом согласно сценарным проектировкам той же McKinsey, представленным в ее недавнем резонансном докладе[8], более половины потребительских расходов придется на население стран с динамично развивающимися рынками. Тем самым превалирующие стандарты капиталистического потребления будут доминировать на большей части мирового социума.

В свою очередь, в качестве главного фактора роста капиталистических рынков, особенно в странах с развивающимися рынками, рассматривается внедрение новых технологий. Произойдет переход от использования невозобновляемых ресурсов к использованию возобновляемых и применению технологий производства и транспортировки экологически чистой продукции. В результате промышленное производство и сектор производственных услуг приобретут новый облик при параллельном становлении «зеленой экономики».

В то же время никаких серьезных новаций в области институционального реформирования рынков реальной сферы не ожидается. Так, не предложено никаких решений для кардинального усиления конкуренции на международных сырьевых рынках. А это означает, что цены на них будут по-прежнему в сильной мере зависеть от приливов/отливов спекулятивного капитала. По прежней траектории будет происходить и развитие других товарных, потребительских и непотребительских, рынков. Соответственно, будут воспроизводиться институциональные противоречия этих рынков.

Правда, в отношении рынков труда предполагается определенно не инерционная стратегия развития. В частности, прогнозируется самое широкое распространение гибких моделей занятости. Они предусматривают повсеместное использование системы начального ремесленного обучения, частичную занятость женщин и инвалидов, постоянные консультации с профсоюзами и участие представителей работников в советах компаний. В то же время условия найма рабочей силы на большинстве рынков по всем прогнозам будут все более ужесточаться. И, несмотря на ожидаемое усиление государственного и, особенно, общественного вмешательства, институциональные противоречия капиталистического рынка труда сохранятся.

Совсем обходится стороной в сценарных проектировках, выполненных под эгидой Мирового форума, проблема глубочайшего технологического разрыва – отставания развивающихся стран от передовых развитых стран. Как известно, на уровне международных организаций достаточно давно сформулированы рекомендации по стимулированию ускоренного развития инновационного бизнеса в развивающихся странах[9]. Однако, как показывает практический опыт, сам по себе рост инновационных рынков, главным образом в границах малого бизнеса, без создания значимого национального высокотехнологичного сектора не приводит к желаемому сокращению технологического разрыва. По известным нам прогнозам, в ближайшие годы разрыв в уровнях технологического потенциала развитых и развивающихся стран будет продолжать увеличиваться.

Также не обсуждается никаких реформаторских шагов, направленных на улучшение торговых и в целом экономических отношений между развитыми и развивающимися странами. Главная, хотя и не афишируемая причина этого кроется в предполагаемом сохранении на мирохозяйственной арене гегемонии западных стран во главе с США. И, вероятно, сложившиеся несправедливые условия мировой торговли для бедных стран, главным образом производящих продовольственные товары и дешевые сырьевые продукты (в частности хлопок), будут воспроизводиться.

По причине ожидаемого в соответствии с рассматриваемым сценарием сохранения нынешнего экономико-политического баланса сил на мировой арене весьма маловероятным представляется и возникновение действительно новой транснациональной элиты. Прежняя корпоративная элита и в первую очередь финансовая элита в ведущих странах мира, скорее всего, плавно трансформируется в транснациональную.

В целом можно сделать вывод, что существующие структурообразующие институты собственности и координации сохранят себя в проектируемой глобальной капиталистической системе. В ее рамках однозначно предполагается господство крупной корпоративной собственности. При этом рыночная власть корпораций как субъектов экономической координации еще более усилится. Тем самым главную роль по-прежнему будут играть механизмы олигополистической конкуренции, продуцирующие негативные побочные эффекты деятельности.

В итоге при реализации этого сценария будет иметь место воспроизводство главного институционального противоречия транснационального корпоративного капитализма, заключающегося в заведомом неравенстве субъектов рынка при преимуществе крупного корпоративного и банковского капитала. А это будет означать сохранение структурных диспропорций распределения. Также есть все основания прогнозировать сохранение (в случае выполнения рассматриваемого сценария) других противоречий, проявляющихся на существующих основных капиталистических рынках. А это означает опять повторение новых циклов роста и рецессии.

Кроме того, следует учитывать возможные негативные исходы рассматриваемого сценария мирового экономического и социального развития, связанные с внутринациональными и межгосударственными конфликтами[10]. Вероятность таких негативных исходов усиливается вследствие высокого риска распространения новых заразных эпидемий (пандемий) по всему миру и не просчитываемых последствий ухудшения глобального климата.

Впрочем, в дополнение к сказанному, следуя императиву объективности, нельзя обойти вниманием тему возможного сдвига влево (при всей условности этого термина) политики, касающейся экономической глобализации капиталистического мира.

Как известно, в 2010 году в США был принят закон Доджа-Франка. Он наделяет ФРС полномочиями, которые позволили бы дробить крупные компании, представляющие угрозу для экономической стабильности США. В этих целях в рамках ФРС создан специальный Совет по надзору за финансовой стабильностью, который обладает властью требовать от компании – хотя и в качестве "крайней меры" – отказываться от права собственности на активы. В законе также ужесточены требования к уровням капитализации компаний и объему используемых ими заемных средств.

В соответствии с аргументацией известных исследователей, последовательное осуществление реформы финансового регулирования в США повлечет за собой трансформацию национальной модели рынка капитала по принципиально иному институциональному образцу[11]. По сути дела в качестве такового полагается исторически сложившаяся (восходящая к Бисмарку) модель германского рынка капитала. Она характеризуется доминирующей ролью банков как регуляторов капиталообразования и одновременно денежного оборота. Нефинансовые же компании, включая крупные корпорации, играют на финансовом рынке подчиненную роль.

А что если экономические реформы новой/старой администрации США будут успешными?

Тогда уже в близкой перспективе реальной стала бы реализация качественно иного сценария глобализации, предполагающего сближение институциональных систем США и Великобритании, с одной стороны, и Германии и Японии, с другой. А в дальнейшем откроются возможности для преодоления институциональной дивергенции национальных капиталистических систем в мировом масштабе. Уместно отметить, что предполагаемая интегрированная институциональная модель основана на концепции «организованного капитализма»[12], тем самым по существу предполагается переход от национального варианта регулируемой капиталистической системы к ее мировому варианту.

Впрочем, обозначенная метаморфоза вполне вероятно останется исключительно гипотетической. Реальных серьезных подвижек в принципиальном институциональном реформировании финансовых систем англо-американского типа не было сделано. Отмечается только некоторый прогресс в деятельности регуляторов собственно кредитной деятельности банков[13], что не отразилось на широких возможностях создания нового спекулятивного капитала на фондовом рынке, притом со стороны его главных участников – все тех же крупнейших банков.

Вполне показательно, что в главном предвыборном документе переизбранного президента США подчеркиваются успехи в поддержке промышленности (где создано около 0,5 млн. рабочих мест), в частности, автомобильной. Параллельно делается акцент и на порядковом расширении торговли с рядом стран, в частности, с Южной Кореей, Панамой и Колумбией, и эффективной жесткой торговой политики в отношении Китая, в результате чего экспорт вырос на 36%. Но ни слова не говорится о финансовой реформе, которая по первоначальному замыслу была призвана положить конец всевластию Уолл-стрита.

Главной же заявленной целью экономической политики администрации Обамы на текущий четырехлетний срок прокламируется создание одного миллиона новых рабочих мест и повышения квалификации еще большого числа работающих, для чего предполагается широко использовать налоговые методы стимулирования собственных производителей в духе так называемого посткейнсианства. И опять-таки совсем обходится вниманием проблема реформирования финансового рынка.

Возможно, реформирование рынков труда в США может дать положительные результаты. Но, скорее всего, они будут иметь лишь локальный эффект без общесистемных последствий. Во всяком случае, рыночное доминирование банков и связанных с ними ТНК под эгидой Уолл-стрита останется неизменным.

Сценарий полной финансовой и ускоренной глобализации. Сказанное ранее касалось официально признанных позиций относительно утверждения глобального экономического порядка на основе институтов капитализма в долгосрочной перспективе. Но, как известно, в нашем сегодняшнем мире господствует двойной стандарт. Политическая практика разительно отличается от декларативных меморандумов.

Оптимальный, хотя бы с точки зрения минимизации издержек, проект капиталистической глобализации требует слишком большого времени, в любом случае периода за границами политической жизни нынешних западных руководителей. Слишком долгим выглядит процесс сглаживания различий между странами и целыми регионами в условиях растущего риска новых катаклизмов. Логика выбора данного сценария очевидна: лучше разрубить "гордиев узел" противоречий, а не пытаться его распутать путем постепенных институциональных подвижек.

Фактически предполагается принудительная имплантация глобального капиталистического порядка, отвечающего интересам существующей корпоративной западной элиты в лице крупнейших банков, страховых, сырьевых и торговых корпораций. При этом такой экономико-политический курс будет подкрепляться постоянным наращиванием военной мощи и самой агрессивной внешней политикой.

Можно с полной уверенностью прогнозировать, что при реализации такого сценария рыночная власть крупнейших нефинансовых корпораций и банков станет практически абсолютной. Крупнейшие корпорации будут определять основные направления наднационального регулирования экономической деятельности. Но при этом главную роль будут, по-видимому, играть механизмы рыночного саморегулирования на глобальном уровне.

Национальные экономики и мульти региональные экономические союзы остаются, но все они попадут в орбиту глобального регулирования. И внутрисистемные трансформации будут происходить, исходя из императива ускоренной глобализации.

Конечно, успешное развитие Китая и ряда других не западных стран является, по-видимому, главным препятствием к ускоренной финансовой глобализации на капиталистической основе. И, вне всякого сомнения, следует ожидать резкого противодействия намерениям установить мировую финансовую диктатуру со стороны китайских сверхбанков. По указанной причине потребуется использование уязвимых мест стран-конкурентов, в первую очередь Китая и России. По существу, предполагается, что военно-технологическая, финансовая и политическая мощь западных стран во главе с США, интегрировавшихся в одной глобальной системе, позволит подавить военно-политическую конкуренцию со стороны Китая и России и обуздать гегемонистские устремления Китая к мировому лидерству. И тогда возможный, исходя из сложившихся тенденций экономического и технологического развития, выход Китая в лидеры к 2025 году определенно не состоится.

В плане практической политики осуществление рассматриваемого сценария в первую очередь означало бы установление безоговорочного контроля и затем просто захват национальных финансовых систем и обращение к финансово-валютным инструментам принуждения, какие практиковал МВФ в 90-е годы. Тогда будут сняты непосредственные угрозы существованию капиталистической системы, во всяком случае, в среднесрочной перспективе. В связи с этим, заметим попутно, либерализация банковского сектора в России, сопряженная с вероятной экспансией западного финансового капитала, однозначно представляется неприемлемой.

Доллар фактически останется единственной доминирующей мировой валютой, приемлемой для резервирования почти во всех странах мира. Евро, курс которого искусственно поддерживается путем валютных интервенций с ведома ФРС, явно не конкурент доллару. Понятно, что такая финансовая глобализация, осуществляемая на основе моно валюты – доллара, отвечает в первую очередь интересам США и его ближайших союзников.

Утвердится только один центр политической силы, представляемый США и их ближайшими союзниками. Претензии ЕС на мировой центр силы очень скоро в случае осуществления рассматриваемого сценария станут несостоятельными. Китаю, России, Индии и другим странам, представляющим не западное экономическое сообщество, право на выбор тоже не будет предоставлено.

Впрочем – и это обстоятельство стоит особо выделить – никто официально не ставит под сомнение целесообразность перехода в долгосрочной перспективе к многогранному мировому экономическому порядку, основанному на плюрализме глобальных, мульти региональных и национальных институциональных систем, в соответствии с упоминавшимися декларациями G-20. Но это "демократическое" развитие откладывается как бы «на потом» после успешного полного утверждения глобальной финансовой системы, отвечающей интересам ведущих западных стран и, соответственно, существующей мировой корпоративной элите.

Исходя из ранее представленной аргументации, правомерно утверждать, что ускоренная финансовая глобализация обусловит институционализацию – хотя и весьма усеченную – глобальной системы, властвующей над всем рыночным миром, при сохранении и углублении фундаментальных противоречий транснационального корпоративного капитализма. Эта экономическая система, как показывает весь ход истории конца XX века и нынешнего XXI века, оказалась явно не панацеей.

В целом рассматриваемый сценарий следует однозначно оценить как негативный для большинства стран мира. Для его предотвращения необходима активизация усилий со стороны большинства стран мира по реформированию мирохозяйственной институциональной системы в направлении создания принципиально более справедливого экономического, а вместе с ним и политического мировых порядков. И, по всей видимости, потребуется признание на самом высоком мировом уровне (в первую очередь руководителями стран BRICS) нереальности и, тем более, нецелесообразности попыток в обозримой перспективе добиться полной общемировой глобализации. В то же время заведомая неопределенность дальнейшей глобализационной экономической трансформации и связанный с этим высокий риск ее негативных последствий диктуют целесообразность осторожной, в известном смысле выжидательной стратегии.

Другие альтернативные сценарии экономической глобализации. Коренные глобальные институциональные реформы. На наш взгляд, резонно рассмотреть и вопрос о возможности в будущем варианта экономической глобализации, альтернативного модели капиталистической трансформации мирового хозяйства..

Современная литература представлена, прежде всего, многочисленными работами традиционной марксистской направленности. Ряд из них отличает убедительная критика недостатков современного финансового капитализма с его корпоративной и финансовой доминантами, но не более того[14].

О самом же неомарксистском сценарии альтернативной глобализации можно говорить с большой долей условности. По-видимому, наиболее радикальное из предлагаемых его адептами решений заключается в социализации финансов, означающей национализацию крупнейших банковских институтов и передачу под общественно-государственный контроль средних и мелких банков[15]. По существу обходится вниманием проблема предпринимательской инициативы и работоспособности рыночных механизмов в случае гипотетического восстановления на глобальном уровне основополагающих социалистических институтов. И в целом не предложено, насколько нам известно, реалистичной стратегии перехода к глобальной экономической системе, отвечающей принципам социальной справедливости в их марксистском понимании.

Большего внимания, на наш взгляд, заслуживает иной альтернативный сценарий глобального экономического развития. Его главная отличительная черта заключается в сочетании на равноправной основе капиталистических институтов и не капиталистических институтов, структурирующих процесс экономической глобализации.

Исходная посылка рассматриваемого сценария вполне понятна. Будущий мировой кризис-рецессия создаст предпосылки для кардинальной реструктуризации мировой экономики. И в первую очередь станет возможно коренное реформирование мировых финансовой и валютной систем посредством дискретных институциональных перемен. Узловое значение на начальном этапе реформирования приобретает решение трех задач. Во-первых, утверждение по-настоящему жестких международных правил контроля банковского и, что не менее значимо, вне банковского кредитования. Во-вторых, ликвидация оффшорных и прочих «гаваней» для отмывания незаконного капитала. В-третьих, что самое важное, переход к корзине относительно равно значимых мировых валют, включающей в себя валюты стран BRICS и в первую очередь юаня.

В целом процесс реформирования мирохозяйственного институционального устройства, вероятно, займет несколько лет после ожидаемого кризиса-рецессии. Его результатом призвано стать преодоление доминирующего положения финансового рынка и дестимулирование спекулятивной деловой деятельности, в том числе на рынках ценных бумаг. Параллельно этому необходимо добиться нормализации структуры цен, в первую очередь означающей снижение относительных сырьевых цен. Тогда доходы корпоративной финансовой и торгово-сырьевой олигархии кардинально снизятся.

В политическом плане осуществление мирохозяйственных реформ предполагает социал-реформистский, совсем не революционный курс. В то же время, принимая во внимание сильные позиции господствующей до настоящего времени корпоративной элиты на политической арене, на успех очевидно можно рассчитывать только в случае выполнения жестких и строго последовательных политических решений.

Принципиально важно, что рассматриваемый сценарий ориентирован на осуществление технологических трансформационных сдвигов, наиболее благоприятных с точки зрения влияния на экономическое развитие. В первую очередь речь идет о кардинальном прогрессе технологий использования ресурсов. В мировых масштабах будет происходить замещение невоспроизводимых материальных ресурсов воспроизводимыми, производство которых станет менее затратным. Разумеется, на первоначальном этапе это предполагает распространение в развитых странах мира новых технологий ресурсопотребления на базе воспроизводимых ресурсов, уже апробированных к настоящему времени в скандинавских странах (Норвегии и Швеции).

Как следствие, сырьевые рынки постепенно перестанут быть высокодоходными. В свою очередь, порядковое сужение сверх рентабельных рынков откроет путь для перемещения ресурсов, прежде всего в виде прямых инвестиций, из ранее спекулятивных сфер их применения в постиндустриальную сферу и, в частности, в быстрорастущий постиндустриальный промышленный сектор. В результате станет возможным глобальный трансформационный сдвиг, выражающийся в переходе на путь рационального экономического развития, основанного на воспроизводимых ресурсах и соответствующего экологическим императивам развития человеческого социума.

Правомерно прогнозировать повсеместное распространение опыта развития высокотехнологичных кластеров и «зеленой экономики» в рамках национальной экономики по примеру Норвегии, Швеции и Сингапура. И в первую очередь, исходя из всей располагаемой прогнозной информации, такого рода переориентация на путь высокотехнологичного развития затронет экономики Японии, Германии, США и Китая. Затем настанет черед других стран, в их числе России и остальных стран BRICS помимо Китая и ряда стран ЮВА. В конечном счете, неизбежной представляется под давлением внешних факторов и кардинальная технологическая реструктуризация экономик латиноамериканских стран, избравших в настоящее время путь «нового социализма».

Видимо, такой вариант допустимо назвать институциональной моделью развития глобализации по «среднему пути». Но его можно обозначить только в сугубо эскизной форме.

Можно полагать, что неотъемлемой чертой этой модели призвана стать действительная демократизация собственности и прежде всего корпоративной собственности. В настоящий момент в наибольшей мере этому условию удовлетворяет законодательство Швеции и Норвегии, включающее в себя, в частности, положение о мелких акционерах – миноритариях, позволяющее им контролировать акционерный капитал. Следует ожидать и повсеместного распространения в корпоративном секторе частно-государственных партнерств на принципах взаимного дополнения частной и социализированной собственности. В то же время, во всей видимости, общесистемные институты, регламентирующие распределение прав собственности и, в частности, прав корпоративной собственности, будут трансформироваться в соответствии с ранее сложившимися траекториями. Тогда достижения современного корпоративного управления будут сохранены.

Рынок капитала приобретет новый облик. Стоимость капитала будет отражать его реальную ценность, привлекательность, тем самым фондовый рынок станет устойчиво стабильным. Главная причина такой метаморфозы заключается в отсутствии высокодоходных рынков и тем самым широкой среды для спекулятивной финансовой деятельности. Наряду с этим стабильность фондовых котировок может быть обеспечена, благодаря целенаправленному макро регулированию кредитных потоков и денежного обращения. Но заметим, что в полной мере такая политика будет эффективной при полной глобализации фондового рынка развитых стран в соответствии с рассматриваемым сценарием.

В рамках экономических систем рассматриваемого типа исключительно банки будут выступать главными субъектами финансовой деятельности. А это, исходя из императива устойчивого системного развития по среднему пути, предполагает активное регулирование банковского сектора при значительном государственном участии.

При обозначенных институциональных условиях нефинансовые корпорации не будут играть роль значимых финансовых игроков. И прежде всего на стабильном фондовом рынке, где не будет ниш для масштабных спекулятивных операций с корпоративными ценными бумагами. Не будет стимулов у корпораций и к агрессивным слияниям и поглощениям. По двум основным причинам. Во-первых, суммарный капитал корпораций не будет увеличиваться в повышенной прогрессии в условиях стабильного фондового рынка. Во-вторых, исчезнет сама финансовая потребность в привлечении дополнительных инвестиций в «материнские» компании или их «дочки», поскольку главным и вполне достаточным источником доходов высокотехнологичных корпораций и большей части остальных нефинансовых корпораций будет выступать технологический прогресс. У них не будет нужды в привлечении инвестиций посредством диверсификации своего капитала на фондовом рынке.

В такой институциональной среде процесс слияний и поглощений, обусловленный финансовыми приоритетами, постепенно спонтанно сойдет на нет. И можно будет обойтись без законодательных запретов, несовместимых с принципами работоспособного рынка.

Наиболее предпочтительной в сырьевом секторе, который перестанет быть высокодоходным и привлекать спекулятивный капитал, представляется смешанная модель развития, подобная модели развития энергетического сектора Норвегии. Отличительной чертой этой модели выступает активное государственное участие и равноправное партнерство с частными компаниями, как транснациональными, так и относительно небольшими.

В то же время превалирующая роль рыночного саморегулирования в традиционных секторах среднего и малого бизнеса представляется вполне оправданной. Но поддержка рынка труда в этих секторах, судя по известным нам прогностическим исследованиям, останется важным направлением государственной политики.

Особым объектом регулирования будут оставаться инновационные и высокотехнологичные рынки. Такого рода регулирование должно способствовать проявлению в максимальной мере позитивных побочных эффектов рыночной деятельности инноваторов и производителей высокотехнологичной продукции и, соответственно, в минимальной мере соответствующих негативных побочных эффектов. Кроме того, долгосрочная государственная политика призвана быть направлена и на стимулирование кардинального увеличения занятости на этих рынках.

Нельзя обойти вниманием и то обстоятельство, что одними из определяющих в процессе развития экономических систем рассматриваемого типа являются экологические приоритеты. Мощные институты общественной регуляции, присущие этой системе, во взаимодействии с институтами гражданского общества в состоянии обеспечить порядковое увеличение занятости в секторе инфраструктурного обеспечения экологической деятельности, исходя из глобальных потребностей развития «зеленой экономики» в ближайшей перспективе.

Наконец, огромное значение для успешного утверждения рассматриваемой экономической модели будет иметь отлаженное функционирование механизма трипартизма, обеспечивающего согласование интересов предпринимателей в лице их организаций, работающих в лице профсоюзов и других общественных организаций и власти по всей ее вертикали. На основе такого общественного консенсуса, как показывает исторический опыт Норвегии, становится возможным обуздание коррупции, корпоративного и бюрократического произвола и других известных болезней, присущих современному экономическому управлению.

В итоге, следует ожидать, что постепенно утвердится на глобальном уровне рыночная экономическая система, функционирующая на основе принципа уравновешивания – взаимного дополнения структурообразующих институциональных порядков общественной регуляции, корпоративного регулирования и саморегулирования. Тем самым будет преодолено основополагающее структурное противоречие глобализируемой капиталистической системы, обусловленное превалирующим положением институтов корпоративного порядка над остальными институтами.

Также в случае выполнения реализации рассматриваемого сценария станет возможным постепенное преодоление институциональных изъянов основных рынков, ранее сложившихся в рамках глобализируемого корпоративного капитализма. Это будет означать формирование устойчивых условий для экономически справедливого распределения. Тогда, в свою очередь, следуя выводам (теоремам) Парето, может быть достигнуто максимально эффективное состояние конкурентно рыночной, хотя и совсем не атомистической экономики с превалирующей корпоративной формой организации.

Несомненно, экономическое развитие по среднему пути будет проходить в рамках адекватной социальной метасистемы со зрелыми гражданско-правовыми институтами, отличными от институтов нынешнего капитализма и тем более традиционного социализма. Главной чертой новой социальной системы должно стать взаимное дополнение общественных, корпоративных и частных институтов при превалирующем значении принципов социально эффективного предпринимательства и социально справедливого распределения. В таких социумах при всех их сложных и многообразных проблемах будущего развития (достаточно упомянуть о проблеме семейных отношений) определяющую роль будет играть действительно созидающий средний класс.

Резонно ожидать и самого широкого распространения постматериалистического сознания среди представителей образованных и достаточно состоятельных страт общества. Первенство будет принадлежать постматериальным ценностям, выражающимся в свободе самовыражения и качестве жизни. Постматериалисты ставят личный предпринимательский успех и накопление индивидуального богатства наравне с профессиональными достижениями и долговременным человеческим благополучием в рамках окружающей человеческой и природной среды. И, что особенно важно, предприниматели, разделяющие эту идеологию, будут ориентироваться на социальное признание своего устойчивого бизнеса, довольствуясь умеренной нормой прибыли. Кроме того, обозначенный фундаментальный сдвиг в общественном сознании определенно затронет и идеологические воззрения представителей элит. Исходя из интересов сохранения своего статуса, они начнут приспосабливать свои модели поведения к новому балансу ценностей.

Рассматриваемый сценарий, очевидно, исходит из императива преодоления укоренившейся институциональной дивергенции национальных экономических систем. Следуя сегодняшним представлениям исследователей, в ходе трансформации по третьему пути для западных стран институциональным образцом может стать скандинавская экономическая и в целом социальная модель, для неевропейских постсоциалистических и постразвивающих стран – восточноазиатская модель экономического развития по примеру Сингапура, Малайзии и Тайваня, которая может быть названа национально конвергентной. При этом огромное значение, конечно, в качестве первого шага на этом пути может сыграть упоминавшееся возможное сближение институциональных экономических систем стран континентальной Европы, с одной стороны, и США и других стран с англо-американской рыночной моделью, с другой.

На следующем этапе естественным станет взаимное сближение между институциональными устройствами национальных экономических систем, сходных с точки зрения соотносительной значимости институтов саморегулирования, корпоративного регулирования и общественной регуляции. Иначе говоря, будет происходить мировая конвергентная экономическая трансформация.

В дальнейшем реально утверждение единого мирового законодательства, касающегося транснациональной экономической деятельности, и, возможно, единой валюты на межгосударственном уровне. В практическом плане универсальными станут механизмы регулирования корпоративного бизнеса, имея в виду, что главная роль в углублении экономической глобализации будет принадлежать крупным международным корпорациям. В то же время, среднее и малое предпринимательство, видимо, будет регулироваться в основном в рамках национальных законодательств.

Успешная конвергенция экономических систем стран, развивающихся по среднему пути, создаст условия и для глобализации, выгодной для бедных стран. Широкие возможности долгосрочных вложений заведомо не спекулятивного капитала в эти страны могут быть, наконец-таки, реализованы. А это будет означать достижение гораздо более справедливого мирового экономического порядка в сравнении с существующим.

Впрочем, не стоит идеализировать представленный сценарий «альтерглобализации», на пути осуществления которого определенно возникнут большие препятствия. Торговые и финансовые конфликты, вероятно, будут иметь место. Постепенное преодоление противоречий между разными по своему экономическому потенциалу странами станет достижимым только в случае осуществления глобальных по своему значению экономических и гуманитарных проектов, бремя затрат на которые должно лежать на всех успешно развивающихся странах мира. При этом правомерно ожидать сохранения в известной мере своеобразия институциональных устройств национальных государств и культурно-цивилизационных различий разных стран, что остается неотъемлемой чертой мирового социального развития.

Будущий технологический прогресс и ускорение экономической глобализации. Уже в следующем десятилетии высока вероятность скорого наступления новой стадии мировой технологической трансформации, которая будет ознаменована применением революционных биотехнологий при синергетическом эффекте их взаимодействия с новыми нанотехнологиями, новыми технологиями использования материальных ресурсов и информационными технологиями. Кроме того, самое широкое применение найдут новые промышленные технологии, технологии, обеспечивающие безопасность потребления пищи, воды и энергоресурсов в различных регионах мира с учетом изменения, а точнее, ухудшения климата. Прогнозируется и энергетическая революция, предполагающая максимальное использование солнечной энергии.

В связи со сказанным все более актуальной становится проблема предвидения общесистемного эффекта коренных глобальных технологических перемен, в первую очередь в отношении влияния на структурные экономические сдвиги[16]. Кардинально усиливается и потребность в создании новой системы статистических измерителей, позволяющих учитывать результаты технологических изменений на уровне отдельных секторов и в целом на макро системном уровне. Реального прогресса в этом направлении можно достичь на основе кропотливых конкретных исследований, опирающихся на все значимые источники страноведческой и международной информации[17].

Технологический прогресс следует определенно рассматривать как демиурга экономического роста. И по всем признакам относительная автономность фундаментальных технологических изменений от собственно экономических перемен в рассматриваемой перспективе проявится в еще большей мере, чем в настоящий период.

Одновременно, что не менее важно, технологический прогресс в условиях его всеобщей доступности будет выступать, по крайней мере, частично бесплатным благом или, иначе говоря, социальным вознаграждением. Это обусловит неизбежность в рассматриваемой перспективе в той или иной мере социализации многих видов экономической деятельности, которые вполне резонно трактовать как пострыночные.

В контексте сказанного нельзя обойти вниманием проблему предвидения будущих сдвигов в структуре мировой экономики, которые станут следствием трансформационной модернизации двадцатых годов нынешнего века. Наверное, точное прогнозирование будущей мирохозяйственной структуры даже на 10-летнюю перспективу выглядит недостижимым. Тем не менее, экстраполяционное по сути своей прогнозирование структурных экономических сдвигов, опирающееся на представления сегодняшнего дня о последствиях технологической модернизации, имеет определенно позитивный смысл.

Исследователями прогнозируются постепенные, совсем не скачкообразные изменения в структуре экономического выпуска[18]. В то же время резонно предсказывать кардинальные институциональные перемены, касающиеся ролей основных экономических агентов.

В числе этих перемен ключевое значение приобретает выдвижение в качестве первостепенных субъектов на глобальных рынках крупных высокотехнологичных компаний (КВК). Единодушно мнение известных нам прогнозистов о первостепенной роли КВК в осуществлении ожидаемых технологических прорывов. При этом наряду с государством, за которым останется приоритет в продвижении новейших военных технологий, высокотехнологичные корпорации будут призваны в максимальной мере участвовать в реализации фундаментальных технологических инноваций за границами экономического поля.

Также, по-видимому, огромное значение будет иметь участие КВК вместе с государством (в форме частно-государственных партнерств) в технологическом обеспечении мировых инфраструктурных проектов (в частности, развития климатически суровых районов Евразии и Африки), программ освоения ресурсов мирового океана и ряда других глобальных программ (проектов).

Наконец, именно на КВК ляжет миссия обеспечения равномерного распространения по всему миру технологических достижений, в первую очередь индуцируемых их собственной деятельностью, и за счет этого повышения занятости в относительно бедных странах.

В силу сказанного относительная значимость корпоративного порядка существенно увеличится. Одновременно повысится и опасность распространения корпоративной власти на всю экономику, а затем и на весь социум. Тем самым проблема уравновешивания порядков корпоративного регулирования и порядка общественной регуляции станет центральной. Активное регулирование корпоративной деятельности, сочетающее в себе стимулирование социально полезного эффекта и преодоление чрезмерной рыночной власти, будет выступать главным залогом ее успешных результатов в рамках высокотехнологичной и одновременно значительно социализированной экономики будущего.

Будущая мировая технологическая трансформация станет предпосылкой к кардинальному ускорению процесса экономической глобализации как трансформации. Таково единое мнение всех прогнозистов. И можно предположить, что в ходе такой трансформации будут в основном завершены коренные институциональные реформы мирохозяйственного устройства. Тогда столь долго ожидаемая институционализация общемировой экономической системы, наконец, в основном состоится.

Каким будет облик будущей глобальной экономики?

На поставленный вопрос может быть дан, конечно, только самый приблизительный ответ. Разделяя оптимистичное понимание будущих последствий технологического прогресса в соответствии с теорией постиндустриального развития Дэниела Белла и Алена Турена уже 50-летней давности, автор полагает, что в рассматриваемой перспективе сложится в целом новая, как ее принято называть, смешанная экономика с доминирующими высокотехнологичными секторами. И при любых обстоятельствах следует ожидать в значительной мере социализации экономической деятельности, хотя сами направления социализации конкретизировать пока сложно.

По нашему мнению, представленный выше сценарий институциональной альтерглобализации гораздо предпочтительнее сценария продолжения капиталистической глобализации с позиции перспектив будущего экономического развития. Это объясняется, по крайней мере, двумя причинами. Во-первых, институциональные системы стран, развивающихся по среднему пути, по существу не будут сталкиваться с трудностями адаптации к значительной социализации технологического прогресса. Во-вторых, преодоление институциональной дивергенции национальных экономических систем в случае осуществления сценария альтерглобализации максимально упростит экономическую глобализацию в условиях общемировой технологической модернизации.

Основные сдвиги в ходе возможной дальнейшей экономической и общесистемной трансформации по среднему пути выглядят достаточно понятными.

Так, доминирование высокотехнологичных рынков, далеко не саморегулируемых, будет сопряжено с окончательным сужением высокодоходных рынков и безвозвратным избавлением от рыночной власти банков, управляемых группами с особыми интересами. Окончательно коренным образом изменится и мировой фондовый рынок. Рост/снижение фондовых котировок будет отражать состояние реальных и непосредственно связанных с ним кредитных рынков. В таких условиях спекулятивные фондовые операции постепенно просто сойдут на нет.

В то же время значение малого и среднего бизнеса может усилиться. Рынки этих секторов будут призваны играть важную роль в распределении ресурсов, определении экономических выгод и, конечно, обеспечении занятости.

Наконец, окончательно разрешится проблема достижения и поддержания справедливых общемировых цен на невозобновляемые энергетические ресурсы. Вероятно, произойдет и постепенный переход к формированию мировой природной ренты.

Кардинальное сокращение масштабов сверхприбыльной эксплуатации сырьевых рынков в случае утверждения конвергентной экономической модели само по себе будет способствовать улучшению природной среды обитания. Реально достижимой становится гармония предпринимательской деятельности и воспроизводства природной среды. Это будет означать окончательное избавление от коренного порока прошлого индустриального развития, приводящего к исчерпанию природных ценностей. В данной связи чрезвычайно высокий интерес вызывает глобальный проект улучшения социальной справедливости распределения посредством аккумуляции огромной природной ренты и, затем, ее использования на гуманитарные цели развития всего мирового сообщества. Однозначно существенно изменится статусная пирамида. Верхние ее этажи займет транснациональная корпоративная элита в лице новых технократов-руководителей. Перспектива ее утверждения на политической арене выглядит также очень вероятной.

В то же время в случае выполнения сценария альтерглобализации статусное лидерство технократической элиты не будет сопряжено с резким превосходством по размерам личного богатства в сравнении с другими стратами. Уровни благосостояния высококвалифицированных специалистов и других страт, представляющих средний класс, будут сопоставимыми. При этом благодаря демократизации корпоративного и государственного управления именно среднему классу будет отведена роль главной социальной силы, влияющей на экономические и политические практики.

Круг лиц, разделяющих адекватное изложенному сценарию мировоззрение (назовем его постматериалистическим), будет увеличиваться по мере распространения в ходе дальнейшей общемировой постиндустриальной трансформации видов деятельности, основанных на интеллектуальном знании. И прежде всего, не вызывает сомнений предрасположенность к этому мировоззрению со стороны представителей нового поколения, получившего современное образование и способных принимать самостоятельные решения в рамках своей профессиональной деятельности.

Впрочем, сообразуясь с сегодняшними представлениями, долгосрочную перспективу мирового развития правомерно оценивать без радужного оптимизма. Экономический и в целом социальный прогресс будет сдерживаться целым рядом факторов, среди которых исследователи особо выделяют вероятное сохранение неблагоприятных демографических континентальных/региональных разрывов и кризиса семьи в неазиатских мирах.

Критически значимой станет и проблема занятости. В первом приближении она, видимо, может быть сформулирована таким образом: как добиться высокой занятости, исходя из императива гармоничного развития общества в сферах деятельности, выступающих дополнением инновационной высокотехнологичной экономики?

Будем реалистами. Явной передержкой представляется трактовка будущего общества как общества знаний. В прогнозируемой перспективе, несмотря на распространение постматериалистического мировоззрения, есть все основания ожидать расширения рутинной, совсем не креативной экономической и другой социальной деятельности. Огромное количество, а возможно, и большинство занятых будет сосредоточено в низко технологичных и средне технологичных видах потребительских услуг. Угроза сохранения низких творческих возможностей и запросов этой части населения на фоне роста творческих начал в жизни другой его части станет очень значимой.

По нашему представлению, выход из этого положения в решающей мере связан с возможностью кардинального повышения занятости, в том числе работников интеллектуального труда в эколого-социальном секторе, расширяющемся в результате инновационной технологической деятельности как общественного блага. Этот процесс призван стать всеобъемлющим, охватывающим как растущие мегаполисы, так и климатически сложные районы планеты.

FUTURE GLOBALIZATION OF WORLD ECONOMY:

MAIN SCENARIOS

The main alternative scenarios of future world economic transformation connected with valuable institutional reforms are considered in this article. As it follows from the author's arguments, global mixed economy with dominant high tech sectors will be probably formed in the subsequent perspective.

Key words: economic globalization, capitalism, middle way, world technological transformation, high tech corporations, socialization of technological progress

Колонка Аркадия Мартынова >>

В экспертном сообществе главной макроэкономической угрозой считают проблему дефицита пенсионной системы. Однако это недостаточно обосновано, поскольку дефицит Пенсионного фонда РФ обусловлен комплексом внутрисистемных и внешних факторов — в первую очередь макроэкономических.

Не решена главная проблема пенсионной системы — одновременно и ее основная цель: не создан устойчивый экономический механизм материального обеспечения всех видов трудовых пенсионеров¹. Эта проблема подразделяется на две.

1. Ликвидация бедности и нищеты. Решение проблемы бедности пенсионеров в социальном государстве традиционно осуществляется на субсидиарной основе: свои пенсионные права гражданин должен зарабатывать самостоятельно, но если их не хватит для получения законодательно установленного пенсионного минимума, то доплата к пенсии производится из госбюджета. Однако в страховой пенсионной системе бедность одних граждан нельзя преодолеть за счет секвести-рования пенсионных прав других.
2. Стимулирование трудовой активности каждого участника пенсионной системы к формированию собственных пенсионных прав. Для решения этой сложной задачи необходимо сформировать целевые критерии этих прав. Понятно, что это не может быть пенсионный минимум, который гарантируется всем. Но это не может быть и произвольный, политически, социально или конъюнктурно установленный размер пенсии (как в советское время для людей, выработавших «полный трудовой стаж» и имевших какие-либо заслуги перед обществом).

Таким критерием для страховой системы в «продвинутой» зарубежной практике обычно принимается уровень замещения утраченного заработка, который позволяет сохранить привычный материальный уровень жизни в старости. Для этого применяется специальный показатель — коэффициент замещения. В различных странах, исходя из исторически сложившихся социально-политических особенностей, его величина различается, но в мире принят стандарт: коэффициент замещения должен составлять не менее 40% утраченного заработка работника.

В статье проанализирована российская государственная пенсионная система, особое внимание уделено тому, как она выполняет свои основные функции (предотвращает бедность и стимулирует активность работника по формированию своих пенсионных прав). Также рассматривается вопрос, как установить социально приемлемый коэффициент замещения и не допустить рост дефицита бюджета Пенсионного фонда. Мы попытаемся определить, какими должны быть внешние макроэкономические показатели, чтобы пенсионная система функционировала стабильно.

Состояние пенсионной системы России

Если сравнивать размер пенсии с прожиточным минимумом пенсионера, то проблема бедности пенсионеров практически решена в 2010 г., когда была установлена социальная доплата к пенсии для всех категорий пенсионеров, размер трудовой пенсии которых не достигает прожиточного минимума пенсионера в регионе. Но из-за повышения нижней границы размера пенсионных выплат при одновременном замораживании «верхней границы» базы начисления страховых взносов (до сих пор он установлен на уровне 1,6 среднестатистической зарплаты и ежегодно индексируется) были ликвидированы стимулы к формированию собственных пенсионных прав (см. табл. 1). Об этом наглядно свидетельствует тот факт, что по размеру вновь назначаемые пенсии ниже предшествующих. Так, если в 2002 г. среднестатистическая трудовая пенсия составила 1481,7 руб., то средний показатель назначенных в этом же году — лишь 1295,9 руб. За десятилетие эти различия не были нивелированы.

Таблица 1

Размер среднестатистических выплачиваемых и назначенных трудовых пенсий (в расчете на конец года, руб. в месяц)

Источник: форма № 94 (Пенсии) «Сведения о численности пенсионеров и суммах назначенных им пенсий».

Особенно наглядно потеря пенсионных прав проявляется в страховой части трудовой пенсии, то есть без учета уравнительного влияния фиксированного базового размера страховой части трудовой пенсии (см. табл. 2).

Таблица 2

Снижение среднего размера страховой части трудовой пенсии (без фиксированного базового размера страховой части трудовой пенсии)

* СЧТП — страховая часть трудовой пенсии.

Источники: расчеты автора; форма № 94 (Пенсии) «Сведения о численности пенсионеров и суммах назначенных им пенсий».

Причины отставания пенсий по новым назначениям от пенсий, назначенных ранее, заключаются в следующем:

• увеличение периода дожития при исчислении страховой части трудовой пенсии;
• сокращение продолжительности стажевого периода, учтенного при конвертации «советских» пенсионных прав (до 01.01.1991 г. и до 01.01.2002 г.), что приводит к снижению сумм валоризации и конвертации пенсионных прав;
• снижение размера тарифа страхового взноса на солидарно-распределительную часть пенсии (из-за увеличения отчислений на формирование накопительной пенсии до б п. п.);
• усиление зависимости размера пенсии от размера заработка после 01.01.2002 г.;
• зависимость среднего фиксированного базового размера страховой части трудовой пенсии от возрастной структуры пенсионеров, районов их проживания, наличия у них иждивенцев и группы инвалидности.

Наряду со снижением размера новых назначенных трудовых пенсий к объективным экономическим причинам, ограничивающим справедливое формирование страховых пенсионных прав, следует отнести: низкий уровень тарифных ставок при формировании этих прав, сохранение льготных тарифных режимов по страховым отчислениям для вновь возникающих рыночных сфер хозяйственной деятельности (например, для инновационных, инвестиционных, информационных секторов экономики) и низкую зарплату абсолютного большинства застрахованных в пенсионной системе лиц. Последний фактор мы считаем главным, поскольку, по экспертным оценкам, не менее 73 фонда оплаты труда составляет теневая зарплата, по которой не производятся отчисления в Пенсионный фонд (см. табл. 3).

Таблица 3

Распределение занятых по найму в зависимости от размера заработка

* В прогнозе Министерства экономического развития РФ от 13.04.2012 г. сохраняется доля фонда заработной платы в ВВП и оптимизация структуры численности занятых по найму в зависимости от уровня заработной платы.

Источник: прогноз МЭР.

Наряду с негативным влиянием зарплатного фактора, снижение размера новых назначений пенсии в действующей пенсионной системе обусловлено сокращением продолжительности стажа более чем на четыре года (только за последнее десятилетие). Это следствие безработицы и теневой занятости. В итоге, не имея объективной возможности вырабатывать принятые на международном уровне пенсионные нормы по стажу, данные категории работников априори лишаются права на достижение коэффициента замещения, определенного рекомендациями Международной организации труда (см. табл. 4).

Таблица 4

Снижение продолжительности страхового стажа по видам трудовой пенсии в зависимости от года назначения пенсии (лет)

Источник: расчеты автора по данным программно-технического комплекса системы персонифицированного учета назначений и выплаты пенсии региональных отделений Пенсионного фонда РФ.

Наряду с отмеченным выше негативным влиянием на выполнение институциональных функций пенсионной системы (в основном на формирование пенсионных прав застрахованных лиц) таких факторов, как динамика заработка и продолжительность трудового стажа, следует выделить комплекс факторов, которые негативно влияют на другую расходную составляющую пенсионной системы — финансовую обеспеченность государственных пенсионных обязательств. Так, в 2013 г. дефицит пенсионной системы запланирован на уровне 1,07 трлн руб., в 2014—2015 гг. он составит 1,1 — 1,2 трлн руб. По отношению к объему ВВП недостаток собственных средств в долгосрочной перспективе прогнозируется на уровне 2,1—2,3% (см. табл. 5). Следует отметить, что с макроэкономических позиций размер такого дефицита вполне управляем, он не может послужить сколь-нибудь значимой причиной финансовой дестабилизации в стране. Однако сохранение такого дефицита неотвратимо ведет к снижению коэффициента замещения средней трудовой пенсии с 38 до 23% средней заработной платы в экономике. В связи с этим необходимо выявить факторы формирования данного дефицита.

Таблица 5

Прогноз недостатка собственных средств в распределительном компоненте бюджета обязательного пенсионного страхования

Источники: расчеты автора; федеральный закон от 03.12.2012 № 218-ФЗ «О бюджете Пенсионного фонда Российской Федерации на 2013 и плановый период 2014—2015 годов»; прогноз Министерства экономического развития Российской Федерации от 13.04.2012.

Возможности финансирования пенсионной системы

Рассмотрим институциональные причины дефицита Пенсионного фонда РФ. Пенсионная система России — многокомпонентная, динамически меняющаяся экономическая система. Ее стабильное функционирование зависит от комплекса факторов (демографических, макроэкономических, трудовых), от модели государственного пенсионного обеспечения (солидарно-страховой, накопительной, бюджетной).

Государственное регулирование внешних факторов развития пенсионной системы предусматривает:

• в сфере демографии: повышение рождаемости, снижение смертности в детском и трудоспособном возрастах, контролируемое использование внешней трудовой миграции, улучшение качества здравоохранения и профилактики заболеваемости;
• в сфере макроэкономики: опережающее повышение производительности труда, увеличение заработной платы, снижение уровня инфляции, ликвидацию теневой экономики;
• в сфере рынка труда: недопущение сокрытия зарплаты, создание новых рабочих мест и снижение уровня безработицы, сокращение рабочих мест с вредными и опасными условиями труда.

Эксперты Всемирного банка с конца XX в. формируют убеждение, что при солидарно-распределительной пенсионной модели, финансирующей накопленные пенсионные обязательства из текущих страховых поступлений, демографический кризис неизбежно приведет либо к чрезмерному росту нагрузки на страхователей (или федеральный бюджет), либо к снижению пенсий.

Но демографический кризис прогнозировали и в конце XX в., и во втором десятилетии XXI в., а последние прогнозы демографов относятся уже к середине XXI в. Чтобы нивелировать негативные демографические последствия для долгосрочной финансовой устойчивости пенсионной системы, рекомендуется отказаться от базового принципа — солидарности поколений — в пользу индивидуально-накопительных способов пенсионного страхования. Накопительные способы призваны нейтрализовать прямое влияние сокращения численности младших поколений на финансовую обеспеченность пенсионных обязательств. Но насколько это предложение верно? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим макроэкономические параметры, которые используются при прогнозировании развития пенсионной системы (Соловьев, 2012а).

Первый параметр — продолжительность жизни населения в возрасте выхода на пенсию (55 лет у женщин, 60 лет у мужчин) (Вишневский и др., 2012). В 2016 г. этот показатель составит 22,1 года, а к 2030 г. прогнозируется на уровне 22,5 года, то есть в течение этого времени среднестатистический пенсионер будет получать пенсию. Второй параметр — численность наемных работников. С 46,3 млн человек в 2012 г. их число снизится к 2030 г. до 40,8 млн и сохранится на таком уровне до 2040-х годов. Поэтому до 2030 г. нагрузка пенсионной системы на работающих по найму будет расти, а к началу 2030-х годов численность получателей трудовой пенсии окончательно сравняется с численностью основных плательщиков — наемных работников (см. рис.).

Чтобы ответить на вопрос, насколько это критично для стабильности пенсионной системы, проанализируем современную ситуацию. В настоящее время соотношение пенсионеров и населения в трудоспособном возрасте в целом не столь критично: на 100 пенсионеров по труду приходится около 120 наемных работников, но уже сейчас по данным за 2012 г. каждый шестой субъект Российской Федерации имеет соотношение работающих и пенсионеров не более 1 к 1. При таком соотношении для поддержания в прогнозируемом периоде трудовых пенсий на уровне 40% текущей средней номинальной начисленной зарплаты в экономике тариф страховых взносов должен составлять 33,6% от заработной платы (без ограничения размера базы для начисления страховых взносов).

Почему соотношение пенсионеров по труду и отчисляющих в Пенсионный фонд РФ в данный момент почти один к одному? Ответ простой: платят не все занятые. По данным Росстата, удельный вес населения в трудоспособном возрасте (88,8 млн человек) составляет 62,6% численности постоянного населения, доля лиц старше трудоспособного возраста — 21,4%, то есть на 100 человек старше трудоспособного возраста в 2012 г. приходилось 292 человека в трудоспособном (соотношение 1:2,92). Однако, как уже было сказано, не все платят в Пенсионный фонд. Чтобы показать, насколько это критично для стабильности пенсионной системы, рассчитаем долю отчислений в Пенсионный фонд, если бы выполнялись два условия: в полном объеме страховые взносы поступали за всех лиц трудоспособного возраста, занятых трудовой деятельностью, а не только наемных работников; право на получение трудовой пенсии имели только люди старше трудоспособного возраста (нет «льготников» и «досрочников» всех категорий). В этом случае тариф страховых взносов в Пенсионный фонд РФ, необходимый для обеспечения минимального 40/ о-го солидарного коэффициента замещения текущей средней начисленной заработной плате в экономике всем получателям пенсии, номинально мог бы составить не более 14%, то есть почти в два раза ниже нынешнего уровня.

Но в действительности каждый пятый из получающих трудовую пенсию не достигает общеустановленного пенсионного возраста. Это получатели досрочных пенсий по старости в соответствии со ст. 27-28 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации», пенсионеры по инвалидности и по случаю потери кормильца. Таким образом, на рынке труда на 100 пенсионеров приходится порядка 255 трудоспособных граждан (соотношение 1:2,55). Отсюда следует, что необходимый тариф страховых взносов должен быть увеличен до 15,7%. Отметим, что данная величина ниже, чем в европейских странах.

Однако уровень занятости трудовых ресурсов в экономике России составляет около 70%, то есть лиц, за которых должны уплачиваться взносы, почти на 73 меньше, чем формально трудоспособных граждан. Таким образом, нагрузка системы обязательного пенсионного страхования — соотношение численности занятых в экономике и получателей трудовых пенсий — должна пропорционально возрасти и составить 1,83 (соотношение 1:1,83). Для поддержания финансовой устойчивости такой системы (обеспечивает пенсию на уровне 40%) тариф отчислений от фонда заработной платы должен пропорционально возрасти и составить 21,8%.

Но не все занятые в российской экономике уплачивают страховые взносы в Пенсионный фонд РФ, а индивидуальные предприниматели, численность которых постоянно возрастает, формируют свои пенсионные права на льготных основаниях — исходя из минимального размера оплаты труда. В результате величина отчислений этой группы граждан более чем в 3 раза ниже отчислений среднестатистического наемного работника. Таким образом, основная нагрузка по финансовому обеспечению системы обязательного пенсионного страхования лежит на работающих по найму гражданах.

Снижение тарифа страховых взносов без сокращения численности пенсионеров и размера пенсий возможно только при увеличении численности уплачивающих взносы.

Вернемся к прогнозу на 2030 г. По оценкам, численность населения в трудоспособном возрасте составит 77,7 млн человек, то есть на 100 пенсионеров по труду будет приходиться 167 человек в трудоспособном возрасте. Если все они будут в полной мере выплачивать взносы в Пенсионный фонд, то требуемый тариф составит 24° о, то есть фактически сегодняшний уровень нагрузки.

Достижению финансовой стабилизации будет способствовать последовательное сокращение и ликвидация скрытой оплаты труда. В 2000—2003 гг. величина скрытой оплаты труда постепенно снижалась с 59,3 до 45,5% фонда заработной платы (см. табл. 6), но с 2006 г., после проведения налоговой реформы (снижения ставки единого социального налога в Пенсионный фонд РФ на 8 п. п.), доля скрытой оплаты труда выросла до 54,9% к 2010 г. При этом ее удельный вес в ВВП постоянно рос: с 11,09% в 2000 г. до 13,9% в 2010 г.

Таблица 6

Динамика скрытой оплаты труда

Источники: расчеты автора; отчеты Росстата «Среднесписочная численность и начисленная заработная плата работников организаций по видам экономической деятельности по федеральным округам и субъектам Российской Федерации» за 2000—2010 гг.; статистические сборники Росстата «Национальные счета России» в 1997—2004 гг. и 2004—2011 гг.

Начисление взносов на скрытую оплату труда принесло бы в бюджет Фонда свыше 1,4 трлн руб., при условии, что дефицит в 2013 г. составит менее 1,1 трлн руб. Это позволило бы в пределах указанной суммы в два раза увеличить индексацию всех видов пенсий.

Анализ показывает, что для обеспечения финансовой устойчивости бюджета Пенсионного фонда РФ необходимо принять меры по изменению демографических, экономических и социально-трудовых факторов, то есть направленных, с одной стороны, на увеличение численности населения, способного к трудовой деятельности, а с другой — на более активное вовлечение всех секторов рынка труда в активное формирование собственных пенсионных прав на основе легализации заработной платы. Однако экономический эффект от этих мер проявится только в средне- или даже в долгосрочной перспективе. Поэтому особое внимание государство должно уделять тем факторам, на которые оно может повлиять.

Меры стабилизации пенсионной системы

В сложившихся экономических и демографических условиях невозможно создать эффективную пенсионную систему только путем параметрических реформ внутри государственной пенсионной системы². Без адекватного изменения демографических и макроэкономических факторов с учетом заданных параметров пенсионной системы любые эксперименты по сбалансированности ее бюджета сведутся либо к повышению тарифа страховых взносов, либо к поиску незарплатного/ общеналогового источника финансирования, либо к различным способам сокращения численности пенсионеров (повышение возраста, увеличение требований по стажу, замораживание индексации пенсии, секвестирование пенсионных прав работающих пенсионеров и т. п.).

Рассмотрим, как внешние и внутренние факторы могут влиять на сбалансированность пенсионной системы.

Внутренние факторы преодоления дефицита Пенсионного фонда РФ. Сразу оговоримся, что оптимизация условий формирования пенсионных прав в данной ситуации принципиальной роли не играет, поскольку при недостатке финансовых ресурсов ее стабилизирующее влияние на бюджет Пенсионного фонда будет незначительным.

Если основываться на базовом принципе страховой пенсионной системы — адекватности пенсионных обязательств накопленным страховым правам, то к причинам недостатка финансовых ресурсов (см. табл. 7) можно отнести³:

• недостаточность 4 п. п. тарифа на финансирование базовой составляющей трудовой пенсии;
• отвлечение б п. п. тарифа из распределительного компонента пенсионной системы на накопительную часть трудовой пенсии, финансовое бремя которого в связи с этим увеличивается;
• недостаточность тарифа для выплаты досрочных и льготных пенсий;
• недостаточность тарифа на страховую часть трудовой пенсии (около 5 п. п.).

Эти проблемы, выражающиеся в недостаточности тарифа на все основные виды выплат из бюджета Пенсионного фонда РФ, обусловлены влиянием внешних факторов, на которые пенсионная система не может воздействовать.

За время, прошедшее после пенсионной реформы 2002 г., эффективный тариф на страховую часть трудовой пенсии снизился с 9,85% (в 2002 г.) до 9,34% (в 2009 г.). Причиной стало длительное отсутствие индексации границ базы для начисления страховых взносов (они были пересмотрены единожды в 2005 г.). Дополнительным фактором снижения эффективного тарифа на страховую часть стал отток средств в накопительный компонент пенсионной системы, так как с 2002 г. в структуре численности застрахованных лиц увеличилась доля лиц, родившихся после 1967 г.

Причины дефицита бюджета ПФР в расчете на 2013 г. (млрд руб.)

* ФБР — фиксированный базовый размер страховой части трудовой пенсии.

** СЧТП — страховая часть трудовой пенсии.

Источники: расчеты автора; Федеральный закон от 03.12.2012 № 218-ФЗ «О бюджете Пенсионного фонда Российской Федерации на 2013 и плановый период 2014—2015 годов».

Вследствие несбалансированной тарифной политики финансовая устойчивость пенсионной системы в современных условиях — текущая и долгосрочная — основана на субсидиарной поддержке за счет трансфертов из федерального бюджета. Текущий дефицит бюджета ПФР по собственным средствам составит в 2014 г. 1,1 трлн руб., или 1,5% ВВП. Таким образом, недостаточность тарифа составит 7,7% фонда заработной платы. В течение всего прогнозного периода до 2050 г. дефицит — и как доля ВВП, и выраженный в п. п. тарифа — увеличится по сравнению с уровнем 2014 г. Удерживать долю дефицита на нынешнем уровне удастся лишь за счет постепенного снижения коэффициента замещения и невыполнения ориентиров по увеличению соотношения пенсии и минимального прожиточного минимума (см. табл. 8).

При этом дефицит страховой части трудовой пенсии меньше, чем дефицит ее фиксированного базового размера. Однако в долгосрочной перспективе доля дефицита по страховой части трудовой пенсии возрастет вдвое — до 1% ВВП, а по ее фиксированному базовому размеру — до 1,3 % ВВП.

Исходя из проведенного анализа причин формирования дефицита страховой пенсионной системы для решения проблемы финансовой обеспеченности государственных пенсионных обязательств нужно устранить выявленные факторы, формирующие данный дефицит: недостаточный страховой тариф на сформированные пенсионные права пенсионеров (несбалансированная тарифная политика), правовые основания для нестрахового перераспределения пенсионных прав (льготные и досрочные виды пенсий). Также необходимо компенсировать финансовые ресурсы, изымаемые из солидарного перераспределения на формирование индивидуально-накопительных прав будущих поколений (Соловьев, 2011).

Таблица 8

Прогноз дефицита бюджета Пенсионного фонда РФ

* ФБР — фиксированный базовый размер страховой части трудовой пенсии.

** СЧТП — страховая часть трудовой пенсии.

Источники: расчеты автора; Федеральный закон от 03.12.2012 № 218-ФЗ «О бюджете Пенсионного фонда Российской Федерации на 2013 и плановый период 2014—2015 годов»; прогноз Министерства экономического развития Российской Федерации от 13.04.2012.

В то же время отдельные эксперты рассматривают альтернативные варианты решения проблемы дефицита: ограничение индексации пенсионных прав и пенсий (в частности, переход от индексации по темпу роста зарплаты на инфляцию), повышение пенсионного возраста, невыплата (либо какое-либо ограничение) трудовых пенсий работающим пенсионерам, расширение индивидуально-накопительной составляющей обязательного пенсионного страхования и т. п. (Гурвич, Кудрин, 2012). Однако подобные альтернативные варианты параметрических реформ неизбежно сталкиваются с институциональными противоречиями в страховой пенсионной системе, базовым принципом которой должна служить эквивалентность размера трудовых (страховых) пенсий сформированным пенсионным правам в трудоспособный период застрахованного лица. На практике это означает, что при увеличении трудового стажа работника и сокращении периода «дожития» (периода реализации страховых прав) ему должны вернуть весь объем прав, только за более короткий период. В противном случае это не страхование.

Требует решения вопрос об изменении тарифа для лиц, уплачивающих страховые взносы в фиксированном размере (индивидуальные предприниматели, адвокаты, нотариусы, частные детективы и др.), который существенно ниже обычного страхового взноса, хотя указанные категории граждан пользуются тем же объемом пенсионных прав, что и остальные застрахованные лица. Здесь возможны два варианта — выравнивание тарифа страхового взноса для всех категорий застрахованных лиц либо установление для льготных категорий добровольного пенсионного страхования (вместо обязательного) в страховых компаниях или негосударственных пенсионных фондах (Соловьев, 2012b).

Основной вывод, который следует из анализа условий развития отечественной пенсионной системы, состоит в том, что выполнение функций по материальному обеспечению пенсионеров в страховой пенсионной системе и ее долгосрочная устойчивость зависят от макроэкономического и демографического развития страны. Кроме того, целесообразно рассмотреть вопрос о распространении системы обязательного пенсионного страхования на все категории трудовых ресурсов (государственных служащих, проходящих военную и правоохранительную службу в соответствующих силовых ведомствах, по аналогии с государственными гражданскими служащими, которые подлежат обязательному пенсионному страхованию на общих основаниях). Это позволило бы ликвидировать проблему дефицита Пенсионного фонда РФ, поскольку страховые отчисления в отношении новых категорий застрахованных лиц стали бы поступать в текущем периоде, а обязательства по их пенсионному обеспечению возникли бы через 15—20 лет.

Автор выражает искреннюю благодарность Е.Б. Новиковой, Н.Н. Нуриевой, М.И. Лейковой, Н.Н. Сорочкиной за помощь в получении данных.

Список литературы