Драматическое снижение темпов роста Российской экономики стало, как это ни странно, полной неожиданностью для руководства страны и экономистов. Еще на ПМЭФ-2013 президент Путин вполне серьезно говорил об обеспечении устойчивости роста. Теперь заговорили о «смене глобальной модели роста». Создавать и реализовывать ее призвали Улюкаева. Кудрин утверждает, что раньше, чем через три года ждать экономического роста не стоит. Когда же снова начнется экономический рост в России, и на какой модели он будет основан?

Прежде чем говорить о новой модели, полезно было бы определить, что собой представляет модель сегодняшняя. В начале 0-х с подачи Грефа в нашем лексиконе появилось Слово "диверсификация". Об этом много говорят более десяти лет, и по прежнему в будущем времени. Однако, диверсификация, как таковая, не только не продвинулась ни на миллиметр, а напротив, обернулась усилением сырьевой ориентации и откровенной примитивизацией экономики.

Причины того были совершенно очевидны. За 2001-2008гг реальный курс рубля к доллару вырос в 2.42 раза. Реальная зарплата за тот же период выросли в 2.85 раза. Это означает рост издержек относительно внешних конкурентов в 4-5 раз. Поэтому неконкурентоспособность открытого сектора (tradable, конкурирующего с внешними производителями, индустриального [1]) надежно гарантирована. Практически любое производство в стране кратно дороже, чем в странах-импортерах УВ. Вполне очевидно, что источником роста была не производительность труда, а исключительно сырьевые доходы.

Реакция экономики была закономерной и предсказуемой. За 6 наиболее успешных лет (2003-2008) средний рост ВВП составил менее 7%, реальные доходы населения росли на 11%, а импорт - на 30% в год. Доходы росли непропорционально производительности труда, эффективность и конкурентоспособность закономерно и устойчиво падали. Не рост промышленности "поднимал" рынок, а рост рынка "тянул" производство и ВВП. Модель роста была специфической, сырьевой [2] (рентной).

В 2006-м пресса гордо объявляла о почти 10%-м росте автопрома, но молчала, что автоимпорт вырос на 86%. Несмотря на рост производства (где он был) национальные производители теряли позиции. Что и отыгралось закономерным обвалом, как только упали цены на нефть. Но далеко не во всех отраслях вообще был какой-то рост. Производство самолетов в России (пассажирских и грузовых) в середине 1990-х составляло 65 ед., в 2000-м - 25, а в 2006-м - 8 [3]. Несмотря на постоянную поддержку государства. Доля АвтоВАЗа (последнего реального производителя, а не сборщика в легковом сегменте) на российском авторынке упала до рекордных 7,5% (август 2012) [4]. На фоне 30%-го роста рынка, и несмотря на 75 млрд. руб. дотаций.

Аномальный рост импорта означает и вытеснение отечественного производителя, и рост сервисного (nontradable, закрытый от внешней конкуренции) сектора (растаможка, транспорт, склады, торговля, ремонт). Всемирный Банк [5] (2005г.) признал, что рост ВВП был обеспечен ценами на энергоносители и сервисным сектором, а не обрабатывающей промышленностью. Т.о. нет никаких оснований рассчитывать на рост открытого сектора.

Сервисный сектор, как известно, на собственной основе развиваться не может, живет в основном за счет доходов, создаваемых в промышленном секторе. Экспорт услуг не опровергают это положение. За них платят доходами, созданными в реальном секторе других стран. Открытый сектор в России неконкурентоспособен, потому что производство дороже. Экспорт услуг для России также не актуален: услуги в России дороже, чем в других странах по той же причине, что и производство. Иллюстрацией тому служит массовый исход россиян на отдых в другие страны. Остаётся один источник – сырьевые доходы. Рухнули сырьевые доходы (в 2008) – рухнули остальные отрасли. При этом внутреннее производство готовой продукции провалилось больше, чем импорт, что служит очередным доказательством его неконкурентоспособности.

В течении 2000-х российский ВВП достаточно точно повторяет движение нефтяных котировок. Это подтверждает сугубо рентный характер роста, отсутствие других его источников, и объясняет причины наступившей стагнации: нефть не растет!

Отрицать зависимость экономических показателей от цен на нефть трудно. Но при желании, можно. Вышла масса работ, доказывающих, что чудеса в экономике бывают [6]. Что рост курса (удорожание производства) может повышать конкурентоспособность и способствовать росту производства. В продвижении этих идей принял участие и г. Улюкаев. На списки разорившихся высокотехнологичных предприятий, составлявших некогда основу экономики, не обращают внимания. Зато поднимают на щит объемы сборки. Особенно - автомобилей. Дескать, достойная продукция для достойного человека. То, что в этой продукции рублевой стоимости менее 10%, при декларируемых сорока и более процентах локализации, знают немногие [7].

Десять лет устойчивого роста цен на нефть (более чем в 10 раз за 10 лет) создало у истеблишмента и некоторых экономистов иллюзию, что на Россию законы экономики не распространяются, что чудеса возможны. Они добросовестно вколачивали эти иллюзии в головы населения. На смысл показателей никто не обращал внимания. Петербургский форум 2013, на котором еще раз зафиксировано отрицание серьезных проблем связанных с «Голландской Болезнью», показывает, что расставаться с иллюзиями ни экономисты, ни чиновники пока не готовы.

Вполне очевидно, что мы имеем дело с сырьевым (рентным) типом роста. Он возможен, пока растут цены или физические объемы экспорта сырья. Средний рост ВВП стран-членов ОПЕК на душу населения за 30 лет во второй половине XX составил -0.3%. Т.е. был не ростом, а падением. Доминирующий тренд российской экономики последних 20 лет, за исключением 2-3-х лет после дефолта - разорение отечественного производителя, примитивизация структуры, бегство капиталов или перемещение их в сервисный (защищенный от внешней конкуренции) сектор (финансы, связь, энергетика, ЖКХ, торговля, транспорт).

С 2011-го падают российские фондовые индексы. В 2012-м началось систематическое падение рентабельности производителей. Серьезный удар по инвестиционной привлекательности, за которую так долго и безуспешно бьется правительство. В коридорах власти непривычная суета. Несколько ключевых фигур сменили кабинеты.

Начавшаяся стагнация не означает каких-то изменений в экономике. Экономика ведет себя так же, как в период роста. Внешние конкуренты продолжают вытеснять остатки отечественного производства с рынка. Производственная активность теплится в защищенных от внешней конкуренции экономических нишах. Модель экономики не изменилась. Кончился рост самого рынка, который держался на росте сырьевой ренты. Стух основной "драйвер" сырьевого роста. Буксир производства заглох. Чудеса закончились. Экономика скатывается к состоянию середины 90-х на более высоком уровне. Уровне нефтяных цен, а не уровне развития. Уровень развития с тех пор значительно упал. А без роста рынка вытеснение означает сокращение внутреннего производства.

Что должно измениться, чтобы возобновился рост? Если сохранять прежнюю «модель», должны расти нефтяные цены или объемы добычи. Но такого роста как от дефолта до кризиса (более чем в 10 раз за 10 лет) ожидать трудно. Феномен довольно редкий. Долго продолжаться не может. После такого ралли мировая экономика должна отдохнуть. Рассчитывать на значительный и долгосрочный рост добычи нет оснований.

Интересно, что имеет в виду Кудрин? Он знает, что через три года нефтяные котировки снова начнут бить рекорды? Рисковая ставка! Проблема устойчивости роста для рентной экономики - это вопрос устойчивости роста сырьевых котировок, которое в реальности почти никогда не наблюдалось. Период 1999-2008 – редкое исключение, подтверждающее правило.

Что нужно, чтобы изменилась «модель» роста? Нужно, что бы экономика перестала быть рентной. Нужно, что бы «драйвером» роста стали другие отрасли. Но эффективность рентных отраслей на порядок выше остальных отраслей. Нефтегазовый и связанные с ним секторы по некоторым расчетам формируют около 70% доходов бюджета и около 40% ВВП [8]. Завышенные курс рубля и уровень зарплат – естественное следствие этой аномальной эффективности.

Более эффективные отрасли вытесняют менее эффективные. Что мы и наблюдаем все годы реформ, за исключением двух-трех лет после дефолта. Экономическими инструментами повысить эффективность технологических отраслей на порядок невозможно. Следовательно, невозможно изменить «модель развития». Остается только административным порядком понизить эффективность сырьевой составляющей. Это возможно только посредством запрета на экспорт. Изъятие ренты государством и искусственное снижение рентабельности сырьевого сектора не отменяют повышательного давления на курс и внутренние доходы. Но с рентой в этой стране уже связано так много, что на это никто не пойдет. Называется «рентная ловушка». Или «сырьевая игла».

Читайте также:
- Зона евро: ужасный конец, или ужас без конца?
- Развитие темы в блоге автора.