В данный момент несколько поостыли страсти в конфликте двух сверхдержав. После подписанного в феврале соглашения о прекращении огня на многострадальной Украине наступило относительное затишье. На повестке дня Йемен и Иран. Однако отношения между Россией и Западом далеки от идеальных, способствующих плодотворному сотрудничеству и открытости. Вряд ли можно ожидать в ближайшее время какого-либо потепления. Нужен этот конфликт обеим сторонам? Не лучше ли всё-таки найти точки соприкосновения интересов, чем продолжать испытывать терпение друг друга? Западные аналитики в полной уверенности, что Россия недолго сможет сопротивляться.

Действительно, на первый взгляд положение вещей трудно назвать хорошим. По предположению Банка России 2015 год будет ознаменован почти четырёхпроцентным сокращением экономических показателей, а в 2016 году ожидается однопроцентный спад. Стабилизация рубля радует не так сильно, ведь он потерял 40%. По мнению Алексея Кудрина, бывшего министра финансов, крымские события в ближайшие три-четыре года потребуют вливаний на сумму порядка двухсот миллиардов долларов. В целом ситуация в политике и экономике демонстрирует угрозу превращения России в серую зону. Правда, не стоит сбрасывать со счетов Владимира Путина, способного чётко и ясно объяснить оппонентам, что не нужно делать в отношении страны, и с поразительным мастерством придать унылому серому цвету зелёный оттенок.

Путин принял управление государством 16 лет назад. Тогда ситуация отнюдь не внушала радужных перспектив: падающий уровень жизни, отток капитала, отсутствие серьёзных инвестиций, агонизирующая экономика. За последнее время заметны некоторые улучшения: демографическая ситуация приходит в норму, привлекательность фондового рынка не вызывает сомнений, заключаются прибыльные контракты. Но не обнадёживают макроэкономические индикаторы. Стоит заметить, что трудности возникли и у многих европейских стран.

16 апреля Соединённые Штаты сняли все сомнения относительно санкций, применяемых к России. Госдепартамент и впредь будет их поддерживать. Камнем преткновения является Крым. Ангела Меркель, канцлер Германии, выступая 19 марта перед Европейским советом, была солидарна с заокеанскими партнёрами и всячески обыгрывала тему о недейственности соглашений, заключённых в Минске.

Когда же дело касается интересов отдельно взятой страны, ситуация кардинально меняется в сторону улучшения отношений с Россией. Наиболее активно высказываются в пользу данного решения такие страны, как Венгрия, Австрия, Испания, Греция, Словакия, Италия, Кипр.

Греция, находясь на грани дефолта, особенно стремится заручиться поддержкой России, рассчитывая тем самым на получение дополнительного козыря в предстоящем согласовании условий получения финансовой помощи с чиновниками ЕС. Алексис Ципрас, не так давно занявший должность премьер-министра, восьмого апреля встретился с Путиным в Москве, где обсуждались вопросы по резервному варианту, продумываемому Грецией на случай отказа получения финансирования из Европы. Ранее с визитом в России был Панагиотис Лафазанис, министр энергетики. По возвращении домой 31 марта он озвучил желание об участии в тендере на разработку газовых и нефтяных месторождений, находящихся в Ионическом море.

В Венгрии Владимиром Путиным и Виктором Орбаном были оговорены условия предоставления займа (10,8 миллиардов долларов), предназначенного для финансирования венгерского атомного проекта. Таким образом, Россия определила свою позицию по отношению к санкциям, дав понять их бесперспективность. Положение вещей об истинном отношении стран-представительниц Евросоюза к РФ наглядно демонстрирует увеличивающееся число договорённостей, красноречиво говорящее о нежелании бизнеса терять очевидную выгоду от сотрудничества. Те люди на западе, которые трезво оценивают обстановку, прекрасно понимают, что у России всегда найдутся сторонники как на западе, так и на востоке, а санкции – это всего лишь временное явление!

Один положительный результат произошедшей девальвации рубля несомненен. Негативные результаты нынешнего экономического развития страны воочию проявились, их стало невозможно игнорировать в средствах массовой информации. Речь идет, прежде всего, о фактической рецессии в гражданской обрабатывающей промышленности и аграрном секторе, об ухудшении финансового состояния предприятий во многих отраслях российской экономики и бюджетном кризисе в значительном числе регионов при признаках общеэкономического спада.

Главная причина кроется в полном исчерпании модели экономического развития середины «нулевых». Она предполагала взаимосвязанный, как бы инерционный рост экспорта сырьевых ресурсов, импорта потребительских товаров и зарубежных кредитов. В качестве же основных средств государственной политики выступали стимулирование экономической активности посредством инвестирования бюджетных средств и капитала, находящегося под государственным контролем, поддержка инновационной деятельности и усиление евразийской экономической интеграции.

Из перечисленных трех компонент экономического роста только динамика сырьевого экспорта остается относительно благоприятной при сохраняющихся достаточно высоких мировых ценах на энергоносители. Однако эта тенденция сугубо временна. Снижение относительных цен на нефть и другие невоспроизводимые ресурсы станет неизбежным совсем скоро (2015-2016 гг.) вследствие целого ряда причин. Быстрого прогресса в ресурсосбережении в традиционных отраслях, широкого распространения безотходных и малоотходных технологий и технологий использования воспроизводимых ресурсов, значительного увеличения доли альтернативных источников энергии (в их числе, сланцевого газа) и изменения потребительских экологических стандартов (в частности, ожидаемого роста спроса на гибридные автомобили и обычные электромобили). Тогда воспроизводство отжившей, непригодной для 21 века отраслевой структуры российской экономики с экспортно-сырьевой доминантой просто будет неприемлемым.

В то же время в последние годы рост импорта был незначительным. А в нынешнем году, по всей видимости, произойдет значительное уменьшение спроса на импортные товары после их резкого удорожания.

Вполне закономерно в условиях неблагоприятной мирохозяйственной ситуации ухудшилась и динамика зарубежных кредитов. В настоящий же момент на российском рынке сильно повысился риск их не возврата вследствие огромного корпоративного долга. Он угрожает системным финансовым дефолтом на фоне продолжающегося улета корпоративного капитала (в основном с государственным участием!) в оффшорные и иные зарубежные гавани.

Недейственной к настоящему моменту стала проводимая политика стимулирования экономического роста путем государственной поддержки развития производственных отраслей. Стоит отметить, что в период 1999-2007 гг. отдача от инвестиций, основная часть которых фактически направлялась в восстанавливающий (исходя из наличных производственных мощностей) рост реальных секторов, была вполне приемлемой. Однако в дальнейшем, когда на первый план выдвинулся императив увеличения выпуска в соответствии с реальным спросом на конкурентных рынках, эффективность инвестиций, особенно из бюджетных источников, резко упала. Бюджетные инвестиционные программы (и федеральные, и региональные) в значительном числе стали крайне непродуктивными, будучи сопряженными с неимоверной коррупцией в строительстве. Да и в целом бюджетная расточительность вернулась к рубежам достопамятной эпохи «развитого социализма».

Наряду с этим негативным следствием проводимой экономической и особенно инвестиционной политики стал сдвиг в структуре распределения экономических активов в пользу крупнейших корпораций с государственным участием или корпораций с превалирующим капиталом олигархов, пользующихся государственной поддержкой. Можно с уверенностью говорить о полной рыночной власти крупнейших корпораций (их порядка 70). В широких предпринимательских кругах давно сложилось мнение о бесперспективности дальнейшего развития на основе «сверх корпоративной» экономики. Она просто удушает независимый отечественный бизнес, попадающий в финансовую кабальную зависимость от крупнейших корпораций или их дочерних фирм.

Явно не удалась попытка ускорения развития инновационной сферы и создания полноценной национальной инновационной системы. По оценкам, только 2% патентов находятся в коммерческом обороте[1]. А фиаско с инновационным мега-проектом Сколково просто не нуждается в комментариях.

Далекими от желаемых оказались и результаты проводимой политики в области евразийской экономической интеграции. Во всяком случае, они позитивно не повлияли на общеэкономическую динамику.

Несмотря на очень серьезное ухудшение ситуации, до настоящего момента никаких изменений в государственной экономической политике не происходит. Весьма показательно в недавно представленном скорректированном прогнозе Министерства экономического развития на 2030 г. фактически выбран инерционный, «не инициативный» сценарий развития. Перспективы его продолжения выглядят совсем неутешительными: доля России в мировой экономике существенно снизится при явном замедлении роста благосостояния граждан. И даже при этом нельзя не выразить изумления по поводу степени реалистичности «пессимистичных» показателей долгосрочного прогноза федерального экономического ведомства: предполагается сохранение (!) нынешнего уровня мировых цен на нефть, вопреки единой позиции авторитетных международных организаций в отношении их кардинального сокращения в весьма близком будущем.

Есть ли выход из состояния экономического застоя?

Со всей уверенностью, да. Для этого в первую очередь необходима жесткая стабилизационная политика, в том числе усиление контроля движения капитала и последовательное регулирование Центральным банком валютного курса. Полная либерализация валютного рынка, за которую выступает всем известный сырьевой олигарх-политик, неприемлема. В первую очередь по причине отсутствия конкуренции в банковской сфере при сильном огосударствлении корпоративного сектора – главного звена нашей экономики. Дальнейшее снижение курса вызовет усиление инфляции и, главное, удорожание кредита. Тогда неизбежен явный производственный спад, который вполне может перерасти в системный кризисный. Также нельзя не принимать в расчет сохраняющееся явно доминирующее положение США на мировых финансовых рынках, когда либерализация курса неконвертируемой национальной валюты (такой, как рубль) может быть использована в гегемонистских интересах этого государства.

Главной задачей стабилизационной политики, по-видимому, должно стать кардинальное и быстрое снижение уровня инфляции до 3-4% годовых, а затем и установление приемлемо невысоких ставок кредитования и невысокой ставки рефинансирования ЦБ (она должна быть гораздо ниже существующего уровня!). Тогда откроется путь для утверждения действительно эффективного финансового рынка с полноценными институтами развития – локомотивами реструктуризации экономики, которые бы пользовались поддержкой государства и льготными кредитами.

Стабилизационная политика должна быть дополнена самой активной политикой стимулирования качественного экономического роста при окончательном отказе от практики фактически экстенсивного развития за счет наращивания экспорта невоспроизводимых ресурсов.

Для преодоления сложившейся инновационной и структурной стагнации отечественной экономики представляется безальтернативной всесторонняя и как можно более быстрая, учитывая давление внешних экономических и политических факторов, технологическая модернизация вкупе с необходимыми институциональными изменениями. Этот процесс теперь принято называть новой индустриализацией (неоиндустриализацией). Он однозначно предполагает масштабные сдвиги в состоянии промышленных рынков и рынков производственных услуг, а, следовательно, и глубокие структурные реформы.

В настоящей сложной макроэкономической и финансовой ситуации целесообразна концентрация усилий по наиболее значимым направлениям неоиндустриальных преобразований. Так, узловое значение, как подсказывает и международный опыт, для успеха новой индустриализации приобретает быстрое становление полноценных региональных высокотехнологичных кластеров, включающих в себя взаимосвязанные сети инновационных фирм, предприятий промышленности и сервисных услуг. Так, в Китае благодаря целенаправленной государственной политике создано более 100 промышленно-сервисных кластеров, из них на высокотехнологичные приходится около 3,5% ВВП страны.

Именно в рамках такого рода кластеров становится возможным продуктивное создание региональных технологических платформ (ТП). Они представляют собой объект нового вида государственно-частного партнерства, позволяющего объединить усилия бизнеса, научных исследователей, венчурных предпринимателей и общественных организаций на поприще новой индустриализации.

Индуцируемые на базе региональных ТП инновации могут быть в короткие сроки и с минимальными проектными затратами материализованы в промышленных разработках. А это обеспечит ценовую доступность поставки оборудования для малого и среднего бизнеса.

Не меньшую важность в практическом плане для ускорения потребных структурных преобразований имеет становление мощного высокотехнологичного сектора, объединяющего конкурентоспособные предприятия оборонно-промышленного комплекса (ОПК). Посредством трансферта военных технологий в гражданские, как показывает опыт ряда стран, могут быть созданы новые высококвалифицированные рабочие места.

К сожалению, на настоящий момент приходится констатировать отсутствие значимого кумулятивного эффекта новой индустриализации в ходе реструктуризации и реформирования ОПК. Масштабного тиражирования и коммерциализации технологий двойного назначения в отраслях гражданской экономики пока не наблюдается. Во многом это обусловлено тем, что размеры бюджетных капиталовложений по ряду федеральных целевых программ оказались чрезмерными. Обычный промышленный бизнес оказался не заинтересован в глубокой модернизации своей производственной базы путем приобретения и использования двойных технологий. Фактически до последнего времени имел место эффект вымывания частных инвестиций из гражданской промышленности, в том числе ее потенциально высокотехнологичных сегментов.

С целью максимального распространения технологий двойного назначения требуется скорейшее освобождение от ведомственного навеса большинства инновационно-технологических центров, действующих в оборонном комплексе. Еще более важной задачей становится скорейшее обеспечение необходимых правовых и иных регламентаций, а также адекватных разнообразных организационных структур для «усвоения» новейших технологий в самих гражданских отраслях.

Наряду с этим необходимо создание институциональных условий для привлечения частного капитала, главным образом негосударственных корпораций, в ОПК с целью существенного повышения его рыночной конкурентоспособности. Результаты новой индустриализации будут зависеть и от эффективности института интеллектуальной собственности, утверждаемого пока очень медленно.

Ключевым направлением экономической политики также остается привлечение эффективных (именно эффективных!) прямых иностранных инвестиций, необходимых для адаптации новейших технологий и целых технологических систем по ряду отстающих направлений в российской экономике. В частности, возможным становится заимствование технологического потенциала «зеленой» или безотходной экономики, становление которой происходит очень быстрыми темпами в целом ряде стран, в том числе не западных.

Безусловно, существует и позитивный сценарий развития рынка капитала в процессе будущей трансформации национальной экономики России. Он предполагает выкуп государством у олигархических корпораций акций по­тенциально-конкурентоспособных предприятий в реальном секторе. В то же время правомерно было бы отложить «ускорение» приватизационного процесса, в основном сохранив крупные корпорации с государственным участием. И дождаться утверждения по мере новой индустриализации конкурен­тоспособного отечественного сред­него и малого бизнеса, а тем самым и формирования широкой страты потенциально эффективных собственни­ков.

Конечно, осуществление неоиндустриального реформаторского курса предполагает управленческие изменения. Определенно со стороны ЦБ потребуется проведение активной кредитной политики на основе, конечно, давно востребованных новых законодательных регламентаций. Кроме того, для успешной реализации и тем более координации крупных инвестиционных проектов, особенно в области неоиндустриализации и становления зеленой экономики, нельзя будет обойтись без функционирования полноценного общенационального Банка развития (отметим, что в Казахстане такой банк успешно действует много лет) на принципах современного проектного финансирования.

А на правительственном уровне абсолютно необходимой становится по настоящему системная координация промышленной в широком смысле политики (включая военно-промышленную), инновационной и инвестиционной политик вкупе с финансовой и кредитно-денежной политиками. Требует самого интенсивного продолжения и административная реформа, о которой, кажется, почти напрочь забыли.

Нельзя забывать и о социальной политике. Во всей полноте возникает императив формирования благоприятного социального, точнее, социально-инновационного климата для новой индустриализации, обусловливающего имманентную заинтересованность в получении знаний и их использовании в течение всей активной жизни. Путь к достижению этого императива лежит в первую очередь через решение вопросов кадрового обеспечения, миграционной политики и адекватного реформирования всей образовательной системы.

В развитие сказанного стоит заметить, что очень значимым фактором позитивных неоиндустриальных преобразований будет выступать рост социального капитала как совокупности позитивных социальных связей, которыми обладают индивидуумы. Специальные исследования доказали тесную связь социального капитала с формированием высокотехнологичных локальных кластеров, где в процессе производственной кооперации созданы рабочие места для высококвалифицированного труда и сформирована институциональная среда на базе социальных ценностей. Достаточно упомянуть о длительном опыте функционирования такого рода кластеров в Азиатско-Тихоокеанском регионе от Сингапура до Японии. Здесь порядка 10 –30 млн человек образуют социумы действительно творческих коммуникаций.

Наконец, нельзя обойти вниманием и следующий критически важный момент. Для успешного выполнения стратегического курса качественного экономического роста требуется достижение относительного общемирового геополитического равновесия, означающего преодоление заведомого военно-технологического превосходства США и его ближайших союзников над всеми остальными странами.

В данной связи трудно преуменьшить глобальную значимость создания и максимально быстрого развертывания нового стратегического оружия в России - гиперзвуковых ядерных баллистических ракет с разделяющимися боеголовками, от которых не сможет защитить американская ПРО. Необходима сверх концентрация ресурсов на этом направлении, учитывая нынешнее неблагоприятное финансовое состояние государства. К сожалению, нужно отметить, по многим признакам имеет место распыление ресурсов, направляемых на модернизацию по существу всех видов обычных вооружений[2].

Колонка Аркадия Мартынова >>

Драматическое снижение темпов роста Российской экономики стало, как это ни странно, полной неожиданностью для руководства страны и экономистов. Еще на ПМЭФ-2013 президент Путин вполне серьезно говорил об обеспечении устойчивости роста. Теперь заговорили о «смене глобальной модели роста». Создавать и реализовывать ее призвали Улюкаева. Кудрин утверждает, что раньше, чем через три года ждать экономического роста не стоит. Когда же снова начнется экономический рост в России, и на какой модели он будет основан?

Прежде чем говорить о новой модели, полезно было бы определить, что собой представляет модель сегодняшняя. В начале 0-х с подачи Грефа в нашем лексиконе появилось Слово "диверсификация". Об этом много говорят более десяти лет, и по прежнему в будущем времени. Однако, диверсификация, как таковая, не только не продвинулась ни на миллиметр, а напротив, обернулась усилением сырьевой ориентации и откровенной примитивизацией экономики.

Причины того были совершенно очевидны. За 2001-2008гг реальный курс рубля к доллару вырос в 2.42 раза. Реальная зарплата за тот же период выросли в 2.85 раза. Это означает рост издержек относительно внешних конкурентов в 4-5 раз. Поэтому неконкурентоспособность открытого сектора (tradable, конкурирующего с внешними производителями, индустриального [1]) надежно гарантирована. Практически любое производство в стране кратно дороже, чем в странах-импортерах УВ. Вполне очевидно, что источником роста была не производительность труда, а исключительно сырьевые доходы.

Реакция экономики была закономерной и предсказуемой. За 6 наиболее успешных лет (2003-2008) средний рост ВВП составил менее 7%, реальные доходы населения росли на 11%, а импорт - на 30% в год. Доходы росли непропорционально производительности труда, эффективность и конкурентоспособность закономерно и устойчиво падали. Не рост промышленности "поднимал" рынок, а рост рынка "тянул" производство и ВВП. Модель роста была специфической, сырьевой [2] (рентной).

В 2006-м пресса гордо объявляла о почти 10%-м росте автопрома, но молчала, что автоимпорт вырос на 86%. Несмотря на рост производства (где он был) национальные производители теряли позиции. Что и отыгралось закономерным обвалом, как только упали цены на нефть. Но далеко не во всех отраслях вообще был какой-то рост. Производство самолетов в России (пассажирских и грузовых) в середине 1990-х составляло 65 ед., в 2000-м - 25, а в 2006-м - 8 [3]. Несмотря на постоянную поддержку государства. Доля АвтоВАЗа (последнего реального производителя, а не сборщика в легковом сегменте) на российском авторынке упала до рекордных 7,5% (август 2012) [4]. На фоне 30%-го роста рынка, и несмотря на 75 млрд. руб. дотаций.

Аномальный рост импорта означает и вытеснение отечественного производителя, и рост сервисного (nontradable, закрытый от внешней конкуренции) сектора (растаможка, транспорт, склады, торговля, ремонт). Всемирный Банк [5] (2005г.) признал, что рост ВВП был обеспечен ценами на энергоносители и сервисным сектором, а не обрабатывающей промышленностью. Т.о. нет никаких оснований рассчитывать на рост открытого сектора.

Сервисный сектор, как известно, на собственной основе развиваться не может, живет в основном за счет доходов, создаваемых в промышленном секторе. Экспорт услуг не опровергают это положение. За них платят доходами, созданными в реальном секторе других стран. Открытый сектор в России неконкурентоспособен, потому что производство дороже. Экспорт услуг для России также не актуален: услуги в России дороже, чем в других странах по той же причине, что и производство. Иллюстрацией тому служит массовый исход россиян на отдых в другие страны. Остаётся один источник – сырьевые доходы. Рухнули сырьевые доходы (в 2008) – рухнули остальные отрасли. При этом внутреннее производство готовой продукции провалилось больше, чем импорт, что служит очередным доказательством его неконкурентоспособности.

В течении 2000-х российский ВВП достаточно точно повторяет движение нефтяных котировок. Это подтверждает сугубо рентный характер роста, отсутствие других его источников, и объясняет причины наступившей стагнации: нефть не растет!

Отрицать зависимость экономических показателей от цен на нефть трудно. Но при желании, можно. Вышла масса работ, доказывающих, что чудеса в экономике бывают [6]. Что рост курса (удорожание производства) может повышать конкурентоспособность и способствовать росту производства. В продвижении этих идей принял участие и г. Улюкаев. На списки разорившихся высокотехнологичных предприятий, составлявших некогда основу экономики, не обращают внимания. Зато поднимают на щит объемы сборки. Особенно - автомобилей. Дескать, достойная продукция для достойного человека. То, что в этой продукции рублевой стоимости менее 10%, при декларируемых сорока и более процентах локализации, знают немногие [7].

Десять лет устойчивого роста цен на нефть (более чем в 10 раз за 10 лет) создало у истеблишмента и некоторых экономистов иллюзию, что на Россию законы экономики не распространяются, что чудеса возможны. Они добросовестно вколачивали эти иллюзии в головы населения. На смысл показателей никто не обращал внимания. Петербургский форум 2013, на котором еще раз зафиксировано отрицание серьезных проблем связанных с «Голландской Болезнью», показывает, что расставаться с иллюзиями ни экономисты, ни чиновники пока не готовы.

Вполне очевидно, что мы имеем дело с сырьевым (рентным) типом роста. Он возможен, пока растут цены или физические объемы экспорта сырья. Средний рост ВВП стран-членов ОПЕК на душу населения за 30 лет во второй половине XX составил -0.3%. Т.е. был не ростом, а падением. Доминирующий тренд российской экономики последних 20 лет, за исключением 2-3-х лет после дефолта - разорение отечественного производителя, примитивизация структуры, бегство капиталов или перемещение их в сервисный (защищенный от внешней конкуренции) сектор (финансы, связь, энергетика, ЖКХ, торговля, транспорт).

С 2011-го падают российские фондовые индексы. В 2012-м началось систематическое падение рентабельности производителей. Серьезный удар по инвестиционной привлекательности, за которую так долго и безуспешно бьется правительство. В коридорах власти непривычная суета. Несколько ключевых фигур сменили кабинеты.

Начавшаяся стагнация не означает каких-то изменений в экономике. Экономика ведет себя так же, как в период роста. Внешние конкуренты продолжают вытеснять остатки отечественного производства с рынка. Производственная активность теплится в защищенных от внешней конкуренции экономических нишах. Модель экономики не изменилась. Кончился рост самого рынка, который держался на росте сырьевой ренты. Стух основной "драйвер" сырьевого роста. Буксир производства заглох. Чудеса закончились. Экономика скатывается к состоянию середины 90-х на более высоком уровне. Уровне нефтяных цен, а не уровне развития. Уровень развития с тех пор значительно упал. А без роста рынка вытеснение означает сокращение внутреннего производства.

Что должно измениться, чтобы возобновился рост? Если сохранять прежнюю «модель», должны расти нефтяные цены или объемы добычи. Но такого роста как от дефолта до кризиса (более чем в 10 раз за 10 лет) ожидать трудно. Феномен довольно редкий. Долго продолжаться не может. После такого ралли мировая экономика должна отдохнуть. Рассчитывать на значительный и долгосрочный рост добычи нет оснований.

Интересно, что имеет в виду Кудрин? Он знает, что через три года нефтяные котировки снова начнут бить рекорды? Рисковая ставка! Проблема устойчивости роста для рентной экономики - это вопрос устойчивости роста сырьевых котировок, которое в реальности почти никогда не наблюдалось. Период 1999-2008 – редкое исключение, подтверждающее правило.

Что нужно, чтобы изменилась «модель» роста? Нужно, что бы экономика перестала быть рентной. Нужно, что бы «драйвером» роста стали другие отрасли. Но эффективность рентных отраслей на порядок выше остальных отраслей. Нефтегазовый и связанные с ним секторы по некоторым расчетам формируют около 70% доходов бюджета и около 40% ВВП [8]. Завышенные курс рубля и уровень зарплат – естественное следствие этой аномальной эффективности.

Более эффективные отрасли вытесняют менее эффективные. Что мы и наблюдаем все годы реформ, за исключением двух-трех лет после дефолта. Экономическими инструментами повысить эффективность технологических отраслей на порядок невозможно. Следовательно, невозможно изменить «модель развития». Остается только административным порядком понизить эффективность сырьевой составляющей. Это возможно только посредством запрета на экспорт. Изъятие ренты государством и искусственное снижение рентабельности сырьевого сектора не отменяют повышательного давления на курс и внутренние доходы. Но с рентой в этой стране уже связано так много, что на это никто не пойдет. Называется «рентная ловушка». Или «сырьевая игла».

Читайте также:
- Зона евро: ужасный конец, или ужас без конца?
- Развитие темы в блоге автора.