Эпоха, когда производители могли найти сверхдешевую рабочую силу в азиатских странах, подходит к концу. Благодаря экономическому росту последнего десятилетия китайские рабочие из промышленных регионов отказываются работать, как прежде, за плошку риса, без сна и отдыха. Коллеги из стран Юго-Восточной Азии с ними полностью солидарны.

В КНР, как и во многих других странах с быстрорастущей экономикой, минимальный размер оплаты труда зафиксирован законодательно. По инициативе правительства страны, МРОТ ежегодно индексируется, причем темпами, опережающими инфляцию (она составила 5,4% в 2011 году). Так, по данным информационного агентства «Синьхуа», с января 2012 года МРОТ был поднят на 8,6% в Пекине, составив $199. С февраля МРОТ был повышен в южном городе Шэньчжэнь, являющемся крупнейшей китайской особой экономической зоной, на 14%, составив $230.

Компании, работающие на территории КНР, вынуждены не только соотносить минимальную зарплату на своих производствах с установленным законом МРОТ, но и регулярно индексировать зарплаты на производстве. В Шэньчжэне, к примеру, стартовая зарплата на заводах западных производителей превысила отметку в $300, при этом найти рабочую силу даже на такой оклад, как отмечают работодатели, нелегко.

В начале весны гонгконгский инвестиционный банк Standard Chartered провел опрос на тему заработных плат среди двухсот компаний, имеющих производства в долине Жемчужной реки (здесь находятся крупнейшие промышленные города Китая, да и всего мира – Шэньчжэнь и Гуанджоу). В ходе опроса выяснилось, что 55% работодателей подняли своим сотрудникам зарплаты сразу после Нового года по китайскому календарю – в среднем на 10,4%. 32% опрошенных заявили, что будут вынуждены поднять зарплату рабочим чуть позже в этом году – в среднем на 9%.

Необходимость повышения зарплаты работникам – не единственная мера, с которой пришлось столкнуться компаниям, работающим в КНР. «Примерно 60% опрошенных пришлось столкнуться с требованиями рабочих увеличить социальные гарантии – выплаты в пенсионные фонды, медстраховки, оплату декретного отпуска и больничных, – говорит экономист Standard Chartered Кельвин Лау. – Если перевести эти меры в денежное измерение, они составляют около 40% от средней зарплаты, выплачиваемой на производстве». При этом опрошенные банком руководители компаний утверждают, что при всех уступках, на которые приходится идти, найти работников становится сложнее – о подобных проблемах заявили более 80% участников опроса. Рост зарплат усугубляется не слишком оптимистичным экономическим прогнозом на ближайшее будущее. «Времена, когда мы боялись “жесткой посадки” китайской экономики, миновали. Однако итоговые показатели ВВП и темпов промышленного производства КНР в этом году будут намного хуже ожидаемого», – считает главный экономист Credit Suisse Донг Тао. По мнению Кельвина Лау, сократить зарплатные и социальные издержки производителей можно только повышением производительности труда, однако чуть меньше половины участников опроса Standard Chartered никаких серьезных улучшений в этой сфере не отметили.

Китайская фабрика

Стремление повысить производительность труда в стране, где считается нормальным работать в три смены и не брать отпуск, – мера неоднозначная. Многие компании готовы смириться с тем, что продуктивность останется как есть, лишь бы перегрузки, с которыми сталкиваются рабочие, не приводили к серьезным репутационным издержкам. Для того чтобы их избежать, некоторые производители поднимают зарплаты сотрудникам даже с некоторым опережением темпов роста зарплат в регионе.

Так, например, Foxconn, тайваньский подрядчик Apple, HP, Dell, Nokia и Sony, собирающий, помимо прочего, планшеты iPad в Шэньчжэне, в феврале этого года поднял зарплаты своим сотрудникам на 16−24%. Для компании это, скорее, вынужденная мера – в 2010−2011 годах около 20 сотрудников Foxconn покончили жизнь самоубийством. Основной версией произошедшего считаются тяжелые условия труда, переработки, дискриминация работников низшего звена, слишком низкая зарплата и, как следствие, нервное перенапряжение работников.

Конечно, 20 из 800 тысяч сотрудников компании – это гораздо меньше, чем среднестатистический уровень самоубийств по стране. Однако, поскольку в случае с Foxconn дело касалось имиджа крупнейших западных компаний, а пик самоубийств пришелся примерно на период сборки iPad первого поколения, руководству китайского сборщика пришлось принять целый ряд мер. С работниками подписывались «антисуицидальные» соглашения, а на заводы стали нанимать специально обученных психологов, которые пропагандировали такие вечные ценности, как, например, радость от повседневной жизни.

Однако главным и самым популярным средством «поднятия настроения» китайским рабочим стала регулярная индексация зарплат. На текущий момент стартовая зарплата на заводе – более $300, хотя еще в 2010 году она составляла $130. Правда, улучшились ли при этом условия труда или, напротив, стали только хуже, никто не знает – «китайские фабрики» крайне неохотно пускают на свою территорию сторонних наблюдателей.

Куда податься

В текущей ситуации одним из решений для западных компаний мог бы стать переезд всего производства или его части из Китая в другие страны региона. Однако законодательное увеличение минимального уровня оплаты труда, которое влечет за собой рост всех зарплат, – общий тренд для азиатских стран.

Так, например, в Малайзии в прошлом году впервые был принят закон о минимальной оплате труда, которая теперь составляет $260−290 в зависимости от региона. В Индонезии среднегодовой темп роста МРОТ даже выше, чем в КНР, – около 20%. В Тайланде МРОТ будет официально проиндексирован на 40% с апреля 2012 года. В менее прогрессивных в плане законодательства Мьянме и Камбодже в последнее время проходят постоянные забастовки рабочих с лозунгами о повышении зарплаты – люди даже в самых отдаленных регионах имеют возможность читать Интернет и знают, что в соседнем государстве за ту же работу платят больше.

Относительное улучшение уровня жизни рабочих в Китае и других азиатских странах больнее всего ударит по ним самим. «Очевидно, что компаниям, столкнувшимся с нехваткой дешевой рабочей силы, придется инвестировать в современное оборудование, автоматизацию производства», – говорит Кельвин Лау. Другими словами, часть работников, которые обходятся компаниям все дороже, придется заменить бездушными роботами, которые не станут просить прибавки к зарплате и прыгать с крыши завода в случае нервного перенапряжения.

Несмотря на тревожные в целом тенденции, эксперты не видят причин для паники: если рост зарплат продолжится теми же темпами, что и сейчас, к 2020 году даже в самых богатых промышленных районах КНР, то есть в дельте Жемчужной реки, среднемесячная зарплата разнорабочего все равно будет ниже прожиточного минимума в большинстве западных стран. При прочих преимуществах азиатских стран (налоговые и экономические льготы для крупных производителей, отсутствие строгих профсоюзов и т.д.), это будет достаточным поводом для того, чтобы не перемещать производства в западные страны, где издержки будут сильно выше. «Перемещать заводы вообще довольно дорого, да и неразумно, учитывая хорошо налаженную систему поставок, сбыта и контактов с клиентами», – уверен Кельвин Лау.

КНР еще долго будет оставаться главным мировым экспортером товаров ширпотреба, дешевых в производстве, уверены эксперты. А вот для производства более сложной продукции (например, компьютерных комплектующих), возможно, настало благоприятное время для возвращения на Запад. «Некоторым компаниям будет выгодно переместить часть производств из Китая в США или Мексику», – уверен старший партнер Boston Consulting Group Гарольд Сиркин. Тем более что в США, по его словам, производительность труда и квалификация рабочей силы намного выше, чем в азиатских странах.

Источник: World Economic Journal, №5, май 2012.

Массовые митинги, прошедшие в крупных городах России по итогам выборов в Государственную думу, российские СМИ окрестили «бунтом фрустрированных ачиверов».

Однозначного и простого ответа на вопрос, что нужно этим образованным и обеспеченным людям и почему они не довольствуются богатством и изобилием, о которых еще каких-то 15 лет назад не могли и подумать, не было. О том, что представляет из себя «фрустрированный ачивер» и как меняется настроение человека в зависимости от экономической ситуации в стране, WEj рассказали авторы термина – профессор Института Брукингс Университета Мэриленда Кэрол ГРЭМ и советник программы Millenium Development Goals в региональном бюро Латинской Америки и Карибского региона в ООН Стефано ПЕТТИНАТО.

В своих работах вы употребляете термин «фрустрированный ачивер» в отношении людей из России. Встречается ли эта категория людей в других странах?

Кэрол Грэм (К.Г.): Феномен «фрустрированного ачивера» вовсе не уникален для России, и с той поры, как мы заметили это явление в вашей стране (в 2001 году. – Ред.), мы работали с данными социологических опросов Gallup World Poll и столкнулись с этим явлением в Перу, КНР и в других развивающихся странах с быстрорастущей экономикой.

Что общего у «фрустрированных ачиверов» из разных стран?

К.Г.: Этот термин относится к людям, которые живут во времена стремительных экономических изменений и, как правило, роста – или, по крайней мере, макроэкономической неустойчивости. Обычно с точки зрения уровня материального достатка дела у них идут хорошо – как минимум, в относительных пределах. Но их доходы уязвимы или нестабильны, в связи с чем они не чувствуют себя защищенными. Вдобавок в таких странах предостаточно «баловней судьбы» – они были заметны в начале «нулевых» в России и Перу, когда мы начинали исследование, они на виду в сегодняшнем Китае. Так что даже если на общем уровне достижения «фрустрированных ачиверов» были значительными, то огромный разрыв между ними и «баловнями судьбы» заставлял думать, что это не так. Разница между достижениями в крупных городах и регионах для выходцев из регионов также может влиять на настроения – в особенности в России, где, как вы сами знаете, такая разница огромна.

Усугубляет ли экономический кризис фрустрацию у людей, которые многого достигли?

Стефано Петтинато (С.П.): Поскольку «фрустрированные ачиверы», по нашим наблюдениям, чаще всего принадлежат к так называемому среднему классу, не исключено, что они находятся в группе людей, наиболее пострадавших от трендов и корректив кризиса (например, уменьшение кредитов, сокращение бонусов на работе, нестабильность ситуации на рынке трудоустройства, потери сбережений, а в некоторых странах и потеря доступа к социальным государственным программам). Поэтому кризис и его последствия могут повлиять на «фрустрированных ачиверов» больше, чем на другие группы, – приумножая фрустрацию (как психологическую реакцию на кризис) даже в тех случаях, когда экономическая ситуация человека осталась неизменной. В долгосрочной перспективе такой человек может оказаться фрустрированным безработным или фрустрированным бедняком в точности так же, как последствия кризиса влияют на их уровень жизни.

К.Г.: У нас есть данные исследований по кризису в США, которые показывают, что на высшей точке своего развития, когда никто не мог предугадать, чем все происходящее закончится, кризис сделал людей очень несчастными. Однако, стоило ситуации стабилизироваться, люди перестали ожидать худшего, умерили ожидания – и уровень удовлетворенности вырос до докризисного, а может быть, оказался даже и выше. И это все несмотря на то, что те же респонденты сообщали о значительном ухудшении их экономического положения. Я полагаю, что в период кризиса может сработать эффект, обратный феномену «фрустрированного ачивера».

Заставляет ли фрустрация человека много тратить?

К.Г.: Многие научные работы, посвященные благополучию человека, показывают, что люди часто не могут правильно предугадать, что сделает их счастливыми. Поэтому они фокусируются на материальных вещах и тратах, которые имеют очень кратковременный эффект на их благополучие. Тем более что оно может быть быстро разрушено, если сосед, к примеру, купил автомобиль получше вашего. Такие вещи, как дружба и социальные связи, значимая работа, хорошее здоровье и даже альтруистические поступки, – все это, похоже, имеет более продолжительное влияние на благополучие человека. Но быстрорастущим и меняющимся экономикам присуща, скорее, погоня за обладанием материальным достатком.

С.П.: Я почти уверен, что несбывшиеся потребительские ожидания – одна из ключевых причин «фрустрации» для наших героев. Столько усилий приложено, а результат неудовлетворительный. Другой хороший пример из этой же области – разница региональных и московских клерков: обе категории прикладывают примерно одинаковое количество усилий, а столичные клерки имеют больше. Такое несоответствие усилий и результата применительно к «потребительскому поведению» может, с одной стороны, привести к еще большему потреблению (зачастую чрезмерному), а с другой, может, как заметила Кэрол, привести людей к мысли, что они намного счастливее, если сфокусироваться на других аспектах жизни – социальных связях, радости от работы, здоровье, спорте или благотворительности.

Считаете ли вы, что «фрустрированные ачиверы» как-то влияют на мир и заставляют его меняться?

К.Г.: Этот вопрос мы сейчас изучаем, и он, честно говоря, очень запутанный. Мы ведь до сих пор так и не поняли, является ли эта группа людьми, которые были несчастны изначально – и поэтому они так подвержены беспокойству насчет собственной незащищенности и отличий от других людей. Или же их фрустрация изначально заставляла их больше работать и прийти к тому материальному благополучию, которое они имеют. Или же сам процесс достижения этого материального благополучия в нестабильной и неспокойной обстановке привел их к фрустрации. Мы, к примеру, не так давно выяснили, что намеревающиеся иммигрировать латиноамериканцы (те, у кого есть на это средства, мы намеренно не брали в расчет нелегальных иммигрантов) являются фрустрированными ачиверами или чем-то вроде того, потому что изначально они вполне богаты, но при этом они несчастны.

С.П.: Можно долго спорить на тему того, делают ли некоторые особенности «фрустрированных ачиверов» (которые, на мой взгляд, все же в большей степени «ачиверы», чем «фрустрированные») одной из движущих сил предпринимательства и инноваций. Для этого заключения еще многое предстоит проанализировать, но мне кажется, что это достаточно интересная тема для изучения.

См. также: Счастье есть.

Источник: World Economic Journal, №3, март 2012 г.

Иммигрируя в более благополучные регионы, выходцы из стран с быстрорастущей экономикой, в отличие от эмигрантов из бедных стран, на долгие годы ухудшают себе самооценку и теряют удовлетворенность собственной жизнью. Такие выводы сулят ученым любопытные открытия: если они сумеют доказать, что связь между глубиной фрустрации и социально-экономическим развитием страны существует, это позволит делать прогнозы относительно будущего развития страны и ее общества и даже, возможно, предсказывать инвестиционный климат целых регионов.

Американские социологи Кэрол Грэм и Джули Марковиц из Брукингского института Университета Мэриленда на протяжении нескольких лет изучали настроения эмигрантов из Латинской Америки. Их работа, опубликованная в декабре 2011 года, касается исключительно обеспеченных и успешных латиноамериканцев, планировавших эмиграцию в официальном порядке. Данные по нелегальной миграции в расчет не принимались.

Начиная с 2004 года доля желающих иммигрировать в более богатые страны латиноамериканцев колебалась незначительно – согласно данным чилийской исследовательской компании Latinobarometro, опрашивающей свыше 19 тысяч человек в 18 странах региона, такую возможность для себя рассматривали от 22 до 25% респондентов. Более детальное изучение настроений этих людей показало: чем выше у них были требования к самим себе и ниже уровень счастья (этот показатель просили оценить по шкале от 1 до 10), тем более они оказывались склонны к тому, чтобы уехать из собственной страны в поисках лучшей доли. При этом у них часто обнаруживалась обратная связь между их реальным достатком и удовлетворенностью собственным материальным положением. Также любопытно, что чем богаче были потенциальные мигранты, тем охотнее они соглашались на помощь уже устроившихся за границей родственников. Так, к примеру, в категории, которую исследователи признали «бедной», денежные переводы из других стран получали 13% респондентов, в категории «середнячков» – 15%, среди «богатых» респондентов эта доля составила 21%.

При попытке проследить дальнейшую судьбу уехавших за границу латиноамериканцев (большая часть респондентов, отмеченных в исследовании, иммигрировала в Испанию и США) оказывалось, что переезд не добавлял им в жизни счастья. Так, эти люди намного эмоциональнее переживали материальные удачи и потери, нежели их соотечественники, оставшиеся на родине. Причем «эффект переезда», как отмечают авторы исследования, продолжался долго – только спустя десять лет после переезда в новую страну уровень счастья и удовлетворенности жизнью переставал оставаться существенно более низким, чем у местных жителей, и даже начинал понемногу расти. Однако прежнего уровня счастья иммигрант в среднем достигал лишь спустя 20 лет после переезда.

Заграница не поможет

Невысокий уровень удовлетворенности собственной жизнью в странах с быстрорастущей экономикой был ранее описан Кэрол Грэм как «феномен фрустрированного ачивера». «Фрустрированный ачивер» – человек, который благодаря особой экономической ситуации в своей стране многого и быстро достиг, но при этом остался крайне недоволен собственной жизнью.

Россия – один из самых ярких примеров быстрорастущей экономики на мировой арене, и таких «фрустрированных ачиверов» найти здесь несложно. По мнению социопсихологов, глубокое недовольство собой на фоне стремительного экономического роста усугубляется тем, что у россиян изначально чуть ли не самые высокие идеалы в мире. «Во многом виноват православный бэкграунд, в котором, только отдав жизнь за борьбу с идеалами, можно стать вровень с богами», – говорит старший научный сотрудник Института психологии РАМН Ольга Маховская. В ситуации, когда человек уезжает в другую страну, уровень этой неудовлетворенности только растет. «Как бы ни был реализован русский человек за границей, какие бы международные награды ни получил, он все время находится в поиске и смятении – и ни один разговор не проходит без обсуждения проблемности своего существования или проблемности мира», – отмечает Ольга Маховская. Правда, опасаться за всех соотечественников, для многих из которых вопрос эмиграции в последнее время стал обыденной темой светской беседы, не стоит – по словам Маховской, если в российских соцопросах 20% респондентов утверждают, что думают об эмиграции, то реально решатся на это лишь 2% участников опроса. Во-первых, сам по себе процесс переезда в другую страну для большинства слишком сложен. А во-вторых, мотив стал менее актуальным: экономическая ситуация изменилась так, что Россия во многом приблизилась к заветным странам и базовые потребности (жилье, еда, одежда, возможность путешествовать) здесь можно удовлетворить. Контраст с «бедными 90-ми» ослаб, и мотивов для массовой эмиграции стало меньше.

Коллеги по несчастью

Уровень удовлетворенности собой у людей из стран с идентичной экономической моделью схож. Одним из первых к этой идее пришел социопсихолог Университета Лейчестера Эдриан Вайт. Он же создал так называемый «индекс удовлетворенности жизнью», который расчитывается на базе субъективной оценки собственной жизни на фоне экономических достижений страны опрашиваемыми.

В этом индексе, конечно же, наиболее неудовлетворенными собственной жизнью выглядят респонденты из беднейших стран мира, например африканских, и у них для этого есть объективные причины. Однако респонденты из развивающихся стран, где нищеты значительно меньше, не выглядят на их фоне оптимистами. Уровень «удовлетворенности» в странах БРИК, к примеру, средний (КНР, Бразилия) и ниже среднего (Индия, Россия).

Возможно, уже в ближайшее время в руках экономистов появится новый инструмент, позволяющий оценить уровень развития экономики той или иной страны и предсказать на основании этого потенциальные перемены общественных настроений, а следом за ними и инвестиционного климата. Главный вопрос, которым на сегодняшний день задается Кэрол Грэм, установившая взаимосвязь между фрустрацией и социально-экономическим бэкграундом мигранта, – является ли несчастье главной движущей силой социальных изменений в любом обществе? По мнению ученой, выяснить это можно, найдя некий похожий на миграцию процесс, который в корне меняет жизнь человека, определив, какое отношение к этому процессу имеют счастливые люди, и узнав, в какую сторону изменился их уровень счастья после того, как они прошли через эти перемены. «Ответы на эти вопросы помогут нам определить взаимосвязь между фрустрацией и социально-экономическим развитием в любой стране», – уверена Кэрол Грэм.

См. также: «Люди не могут предугадать, что сделает их счастливыми».

Источник: World Economic Journal, №3, март 2012 г.