Экономические реформы 1990-х годов оказались провальными, и именно они стали предтечей разворачивающегося вслед за ними сценария событий во всех сферах общественной жизни России вплоть до дня сегодняшнего. К такому выводу приходит в своей книге «Без гнева и пристрастия - Экономические реформы 1990-х и их последствия для России» Ренальд Симонян, директор Российско-Балтийского центра Института социологии РАН.

Нравственно-этические факторы анализа

Реформы начала 1990-х до сих пор не оставляют равнодушными практически все слои общества. Их сторонники и противники, вероятно, обречены еще долго обмениваться доводами и контраргументами в этом противостоянии позиций — от споров на кухне до столкновений крупных политических формаций. В книге Ренальда Симоняна сделана попытка представить развернутую аргументацию тезиса о провале реформ в демократической России. При этом автор рассматривает период зарождения российской рыночной экономики как источник тех реалий, к которым подошла Россия сегодня. «В этом смысле, — отмечает во вступительном слове к книге Р.С. Гринберг, директор Института экономики РАН, — исследование Р. Симоняна можно было бы озаглавить так: "Реформы в России: 18 лет спустя"». Как отмечает сам автор, без учета нравственно-этического фактора в социальном анализе объективное представление ни о приватизации, ни о «черном вторнике» 1994 года, ни о дефолте 1998 года, ни о всех экономических реформах 1990-х получить невозможно.

Книга состоит из трех глав и заключения: «Экономические реформы 1990-х: задачи и реализация»; «Что принесли России реформы»; «Чем оправдывают неудачи реформ». В каждой из них проведен подробный анализ заявленной проблематики.

Странная приватизация

Значительное внимание в книге уделено освещению хода, причин, особенностей, а главное, последствий приватизации 1990-х годов. Довод о необходимости проведения срочной приватизации Симонян находит несостоятельным, а висевшую тогда над Россией угрозу возврата к социализму призрачной и даже искусственно культивировавшейся реформаторами. По мнению Ренальда Симоняна, опасность гражданской войны также была преувеличена: запас повстанческого запала, или, по терминологии Льва Гумилева, «ресурс пассионарности» российского общества, был во многом израсходован в период 1988–1991 гг. Необходимость же приватизации для того, «чтобы регулярно платить заработную плату» автор также опровергает: массовые задержки зарплат как раз начались именно после приватизации.

Автор приводит цитату из записки главы администрации президента Н. Егорова Б. Ельцину от 12 февраля 1995 года: «за один только 1995-й год просроченная задолженность по выдаче бюджетных средств в регионах выросла в 4 раза и составила астрономическую сумму в 12,6 трлн руб. Одной из основных причин задержек является прокручивание финансовых средств через коммерческие банки». Решение об отпуске цен автор и вовсе считает не предметом гордости реформаторов, но естественным, даже рутинным актом перехода к рыночной экономике, который был проведен во всех без исключения постсоциалистических странах. Обойтись же без массового голода, по мысли социолога, удалось не благодаря стараниям реформаторов, но «характерному для русских <…> беспримерному инстинкту выживания». В стране, по его мнению, вовсе не было тогда товарного голода — продовольственных продуктов не было лишь в торговой сети. «В течение трех-четырех месяцев прилавки опустели, а складские помещения и оптовые базы (в ожидании "свободы") были переполнены государственными запасами», — приводит автор книги слова академика Л. Абалкина. Как только 2 января 1992 года были отпущены цены, напоминает автор, прилавки магазинов наполнились достаточно широким ассортиментом продуктов.

По мнению части экономистов, наполнение бюджета было той актуальной задачей младореформаторов, которой и объяснялась быстрая приватизация. Однако это наполнение было во многом условным. Даже Венгрия, отмечается в книге, с несопоставимо меньшей государственной собственностью, получила доход от ее приватизации в 1,6 раза больше, чем Россия. Автор приводит подробную таблицу доходов от приватизации государственной собственности 1990–1998 гг., в которой даны характеристики приватизации в 15 странах мира. Согласно этим данным, доходы от приватизации на душу населения в РФ были в 4 раза меньше, чем, к примеру, в Польше, и 7,5 раз меньше, чем в 162-миллионной Бразилии.

Контраргументы с выключенным звуком

Многочисленные возражения авторитетных специалистов по поводу начавшихся в России реформ, как подчёркивает автор, не становились достоянием общественности. В частности, Ренальд Симонян упоминает о «Заявлении», направленном Б.Н. Ельцину видными российскими и американскими экономистами, включая пятерых Нобелевских лауреатов. Авторы документа не только говорили о недостатках реформ, но и предлагали альтернативу гайдаровским реформам. Однако услышаны они не были.

Автор констатирует, что реформы не принесли желаемого если не процветания, то хотя бы относительного благополучия большинству рядовых граждан России. Результаты исследования социального неравенства, проведенного в 2006 году Институтом социологии РАН вместе с «Горбачев-Фондом», показали, что «более трети населения России живет за порогом или на грани бедности, а 7% находятся в состоянии крайней бедности». Еще 14% прочно «застряли» в этом состоянии, а 17% пребывают в постоянном состоянии риска бедности. Велики и масштабы расслоения, несопоставимы они, по словам автора, с нашими соседями. «Так, в Эстонии в 2001 г. на 10% самых бедных граждан приходилось 7,6% расходов на медицинские услуги, а на 20% самых богатых — 22,5%». В России эти же цифры соответственно выглядят иначе — 0,8% и 48,4%. Индекс GINI в конце 1990-х в странах Балтии достиг 28–30 единиц, в Северной Европе он равнялся 22–24, а в России — 49.

В книге анализируются наиболее часто упоминаемые ссылки на специфические российские факторы, которыми оправдывают неудачи реформ. Это новизна переходного периода, неготовность российского общества к переменам, отсутствие у нас теории перехода от социализма к капитализму, а равно и финансовой помощи Евросоюза, особый, «неевропейский» менталитет населения, огромные масштабы страны, высокий удельный вес нерентабельных предприятий, недостаточная доля частного сектора экономики, отсутствие среднего класса и традиций цивилизованного рынка и то, что идеолог реформ Е.Гайдар недолго возглавлял правительство. Автор приводит аргументы, подвергающее сомнению каждое из этих оправданий. Он обосновывает вывод, что различия в итогах экономических реформ в европейских постсоциалистических странах и в России коренятся вовсе не в «российской специфике», а в избранной реформаторами экономической модели.

Что делать?

Причина резкого роста нынешней сырьевой зависимости российской экономики, по убеждению Ренальда Симоняна, тоже находит свои корни на начале 1990-х. Это следствие: «практически бесплатной раздачи государственной собственности», залоговых аукционов, указа Президента РФ № 213 «О либерализации экономической деятельности». Кстати, автор подчеркивает, что сегодня в некотором смысле мы продолжаем жить в социалистической стране, точнее, используя наследие прошлого режима: пока мы ничего сами не построили.

Актуальное сегодня стремление к модернизации, считает Симонян, должно было стартовать раньше. «Даже глава Министерства экономического развития РФ Г. Греф еще в 2004 году предупреждал, что "если в экономической структуре не произойдет качественных изменений, то уже в ближайшие годы рост ВВП сократится до 3%"». Автор упоминает и о том, что близкая угроза кризиса обсуждалась еще в 2006 году на саммите стран «большой восьмерки» в Санкт-Петербурге, и показывает, что накануне последнего кризиса «новые российские собственники» все глубже залезали во внешние займы.

Словом, большинство выводов, к которым приходит автор, неутешительные. А на традиционный вопрос «что делать?» Ренальд Симонян предлагает, как социолог, свой ответ: «Для начала необходимо поставить "точный диагноз" произошедшего, провести полную социальную диагностику последних 18 лет, иначе лечение будет неправильным, а, значит, бесполезным». По мнению автора книги, пока рано ставить штамп «прогноз неблагоприятный, этимологическое лечение отсутствует», исправить положение еще возможно, но для этого нужны кардинальные решения.

Купить книгу можно в Озоне >>

Данные Росстата по динамике притока прямых иностранных инвестиций в России говорят о снижающемся интересе к вложениям в нашей стране. Если в первом квартале 2010 г. наблюдались признаки восстановления финансовых потоков, то к третьему кварталу тренд снова ушел в минус. Прироста иностранных инвестиций трудно ожидать и по итогам года. Иностранные инвесторы не удовлетворены либо темпом восстановления российской экономики, либо условиями для бизнеса в стране, считает исследователь Центра развития Ольга Пономаренко.

Резкое падение инвестиционной активности статистически фиксируется в начале 2009 г. И это естественно. Кризис, пришедший в страну в октябре 2008 г., к началу следующего уже привел к массовому сжатию инвестпрограмм. Однако иностранные инвестиции в России начали «угасать» еще раньше. Уже с начала 2008 г. прирост иностранных инвестиций по отношению к предыдущему году отрицателен. Единственное исключение — первый квартал 2010 г. (рост в 2,5 раза к первому кварталу 2009 г.).

Сегодня вложения в основной капитал в российской экономике оторвались от дна (падение в 2009 г. составило 25%), а иностранные инвестиции в целом за три квартала снизились на 13% к предыдущему году (см. диагр. 1). Таким образом, сегодня объем прямых иностранных инвестиций составляет примерно 10% от пиковых показателей 2007 г. Другими словами, экономика восстанавливается вяло, а прямые иностранные инвестиции (ПИИ) не работают в качестве драйверов роста. Между тем, ПИИ, в предкризисные годы дававшие десятую часть общего объема инвестиций в российской экономике, в принципе могли бы сыграть.

Зарубежные инвесторы не удовлетворены либо темпом роста экономики, либо отсутствием прозрачности в бизнесе и сложностью сотрудничества с российскими институтами. Между тем, у иностранного инвестора есть богатство выбора.

Диаграмма 1. Прирост иностранных инвестиций в Россию по видам, накопленным итогом

Источник: Росстат

Богатство выбора

По инвестиционной привлекательности наша страна, согласно данным Всемирного Экономического Форума, находится на 124 месте из 133. То есть чуть выше Алжира и Кувейта. Так что привлекательной для иностранных инвесторов остается по преимуществу сфера вложений с высокой прибыльностью. Все, что так или иначе связано с качеством институциональной среды, инвестора отталкивает. Недавний пример — отказ Wall-Mart (крупнейшей в мире розничной сети) покупать «Ленту» потому, что дью-дилидженс заняла бы слишком много времени, и последующее закрытие российского представительства иностранного торгового гиганта. Вложениям в России Wall-Mart предпочел инвестиции в Южной Африке.

Мировая инвестиционная активность в целом еще не восстановилась. Однако этот факт не может служить для России оправданием. В отличие от России, ПИИ в других странах растут. Данные по США указывают на то, что прямые инвестиции за рубеж выросли примерно в 2 раза в первом квартале по отношению к предыдущему году, и динамика инвестиций в Россию в первом квартале уходящего года позволяла надеяться, что иностранный инвестор придет и в нашу страну: восстановился приток портфельных инвестиций (в первом квартале года они выросли в 2,5 раза) и кредитов на срок свыше 180 дней (рост почти на четверть). Но удельный вес портфельных инвестиций традиционно мал и не превышает 2% всех иностранных инвестиций, поэтому они не оказали значительного влияния на общую ситуацию, и прямые и прочие инвестиции не пошли вслед за портфельными инвестициями и кредитами. Значит и на выходе из кризиса страна сталкивается с дефицитом «длинных денег», необходимых для крупных инвестиций.

Отраслевые предпочтения

Поотраслевая разбивка ПИИ, однако, показывает одну новую тенденцию — рост вложений в обрабатывающие производства (см. табл. 1). Также, что и неудивительно, растут инвестиции в топливный сектор. Однако резко снизились инвестиции в торговые и транспортные предприятия.

Таблица 1. Поступление иностранных инвестиций, всего, млн долл.

Источник: Росстат

Альтернативы для российских компаний

Может ли российская экономика сама генерировать необходимые для развития инвестиционные потоки? Источниками могли бы быть собственные средства компаний или средства, привлеченные на российском финансовом рынке.

Возможности первого варианта позволяет оценить динамика отношения денежных средств к активам. Этот показатель в нынешнем году рос в Европе, однако процесс еще не набрал достаточно сил, чтобы вылиться в новый инвестиционный поток. В России же и сам показатель отношения денежных средств к активам восстанавливается медленнее, чем в Европе, и очень неравномерно по отраслям.

Среди отраслей, показавших прирост в 2010 году — электроэнергетика, транспорт и строительство (см. табл. 2). Однако первые две отрасли в значительной мере финансируются государством, они не дают представления об общей картине. А инвестиционная активность в строительстве носит характер компенсационного роста. Именно эта отрасль сильнее всего пострадала в кризис.

Таблица 2. Инвестиции по отраслям, индекс, соответствующий квартал 2008г.=100%

Источники: Росстат, расчеты автора

Диаграмма 2. Прирост отношения денежных средств к активам, % к соответствующему кварталу 2007 г.

Источник: Росстат, расчеты автора

Не похожа на оживление и динамика кредитования реального сектора российским финансовым сектором. Несмотря на увеличение объемов кредитования в последнее время (в номинальном выражении по отношению к предыдущему году — в среднем на 15% с мая), доля просроченной задолженности в общем объеме задолженности снижается крайне медленно или не снижается вообще (см. диагр.3).

Диаграмма 3. Доля просроченной задолженности в общей задолженности по кредитам

Источник: Центральный Банк России, расчеты автора

В итоге, российская экономика завершает год в ситуации, когда российские компании не восстановили темпы инвестирования. Зарубежные инвесторы также сохраняют сдержанность. И остается по-прежнему непонятным, кто и что сможет вывести российскую экономику на траекторию роста.

Военно-техническая политика России все чаще рассматривается властями в качестве института развития страны, а резкое увеличение объемов государственного оборонного заказа и военного бюджета считаются вполне оправданными. Однако существуют серьезные доводы в пользу того, что планируемый прирост военных расходов будет сведен на нет хаосом в их планировании и бюджетном процессе.

26 октября 2010 г. опубликовано интервью (1) академика РАН, заместителя руководителя фракции «Единая Россия» в Государственной Думе А. Кокошина. В интервью в качестве важного элемента государственной политики формирования институтов развития Кокошин назвал рост расходов на государственный оборонный заказ (ГОЗ), что, по его мнению, означает «поддержку высокотехнологичных секторов промышленности», а так же то, что «линия государства на увеличение оборонного заказа оправдана». И с этим можно было бы согласиться, если бы не действительность последних лет.

Так, по свидетельству заместителя председателя правительства С. Иванова (2), ГОЗ 2007 г. был профинансирован на 100%, выполнен на 98%, а на вооружение приняты более 200 новых образцов вооружения и военной техники. Однако столь полное выполнение программы 2007 г. было достигнуто за счет семи последовательных корректировок государственного оборонного заказа по линии Минобороны с перераспределением 7 млрд руб. В 2008 г. эта тенденция усилилась – было произведено уже 19 корректировок, хотя на вооружение при этом было принято «всего лишь» 150 новых образцов. А 3 июня этого года в ходе парламентских слушаний Комитета по обороне Госдумы были опубликованы результаты проверки Счетной палатой выполнения ГОЗ 2009 г., в соответствии с которыми в части НИОКР он был выполнен лишь на 41,9% по числу работ, а по объему – на 64,9% от намеченного, несмотря на практически 100%-ое финансирование со стороны Минобороны (3). Есть риск, что при продолжении подобной тенденции через несколько лет наши «высокотехнологичные» секторы промышленности будут способны полностью «осваивать» растущие ассигнования ГОЗ, совершенно ничего не давая взамен.

Опубликованные в октябре Росстатом данные о росте цен (4) в кораблестроении на 51,5% и в аэрокосмической промышленности – на 56,8% за 2009 г. при росте потребительских цен всего лишь на 8,8% за тот же период лишь подтверждают эту тенденцию, но не объясняют ее причин. Причины (или, по крайней мере, их видимая органам государственного финансового контроля часть) показаны в заключении Счетной палаты РФ на проект федерального бюджета на 2011 г. и на плановый период 2012 и 2013 гг. (5) Так, проверки Счетной палатой показывают, что существующие требования (6) «в части проработки с уполномоченными федеральными органами исполнительной власти вопросов реализации организациями промышленности предложений по основным параметрам ГОЗ, а также оценки уровня прогнозируемых цен на продукцию оборонного назначения государственными заказчиками должным образом не выполняются», что ведет к низкому качеству планирования исполнения заданий как ГОЗ, так и государственной программы вооружения (ГПВ).

Кроме того, в заключении Счетной палаты указано, что показатели ГОЗ при составлении указанного проекта бюджета формировались в отсутствие утвержденной ГПВ, что «затрудняло выполнение требования о необходимости включения в формируемый ГОЗ номенклатуры, сроков и стоимости выполнения мероприятий программы». Как мы понимаем, на самом деле не затрудняло, а сделало попросту невозможным. Следует напомнить, что в соответствии с действующим порядком (7) правительство должно было за 9 месяцев до начала очередного программного периода (т.е. до 1 апреля 2010 г.) представить проект ГПВ президенту, чего не произошло до сих пор. Военно-промышленная комиссия при правительстве РФ под председательством вице-премьера С. Иванова и в октябре (8) все еще продолжала рассматривать вопросы, связанные с номенклатурой вооружения, включаемой в проект новой ГПВ на 2011–2020 гг., и оценивать реализацию требований Минобороны как по качеству вооружения, так и по объемам поставок.

В этой связи естественным образом возникают сомнения в качестве планирования объема ассигнований на новую ГПВ, по недавнему заявлению вице-премьера С. Иванова, составившего не менее 22 трлн руб. для всех силовых ведомств (9) . По словам первого заместителя председателя Военно-промышленной комиссии В. Путилина, к началу июня Минобороны, как головной разработчик ГПВ, не смогло представить каких-либо ее обоснований (10). Похоже, что ситуация с обоснованием ГПВ на 2011–2020 гг. не изменилась – программа до сих пор остается неутвержденной президентом страны. И, судя по всему, не зря, т.к. предложенный рост ассигнований на новую ГПВ – более чем в 4 раза выше по сравнению с ныне действующей программой – по самым оптимистическим расчетам (11) просто не по силам российскому государству с учетом груза социальных обязательств, растущего государственного долга и зависимости от сырьевого экспорта. Более того, даже такой рост расходов совершенно не гарантирует успеха при выраженной неспособности правительства контролировать инфляцию затрат в обороннопромышленном комплексе (ОПК).

Показанные трудности с обоснованием ГПВ являются лишь частью проблем российской военно-технической политики, выраженной президентом Д. Медведевым в мае месяце следующим образом (12):

«К 2015 году доля современного вооружения в частях и соединениях должна достичь как минимум 30 процентов, имею в виду части постоянной готовности, у нас, собственно, других и не будет к тому времени. При этом важно устранить дисбаланс между затратами на содержание и оснащение. В перспективе такой расклад должен быть где-то процентов 30 на 70 соответственно. Кроме того, в последние годы особую значимость приобрела третья категория затрат: это затраты на профильные, бюджетные и целевые программные инвестиции в капитальное строительство, в обеспечение мероприятий госпрограммы вооружений».

Президентский тезис о дисбалансе в финансировании обороны страны и необходимости его исправления представляется сомнительным и, в конечном счете, опасным обоснованием национальной политики в столь серьезной для любой страны сфере. Во-первых, желаемый «расклад» (30 на 70%) в структуре военных расходов был достигнут Советским Союзом в 1986 г., что никак не способствовало его дальнейшему существованию, не говоря уже о процветании. Во-вторых, не секрет, что мнимый «дисбаланс» является результатом дезинформации непонятного пока еще происхождения, получившей неожиданно широкое распространение среди российского высшего военно-политического руководства. Так, еще пять лет назад бывший тогда начальником Генерального штаба Вооруженных сил генерал армии Ю. Балуевский совершенно искренне полагал, что (13):

«Весь мир развивается по схеме: около 60 процентов идет на приобретение вооружения, научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, и где-то процентов 30-40 – на денежное довольствие и вопросы, связанные с материальным обеспечением и боевой подготовкой войск».

К сожалению (14), ситуация в структуре военных расходов ведущих стран мира диаметрально противоположная: хотя норматив НАТО требует от стран-участниц тратить не менее 30% на капиталовложения, многие из них годами не могут себе этого позволить – в ФРГ, например, доля капитальных расходов уже давно не превышает 25%.

Упомянутая президентом Д. Медведевым третья категория затрат превышает, по нашей оценке, 1% ВВП и, наряду с опережающим ростом военных расходов, является сутью сложившихся в ОПК мягких бюджетных ограничений, которые в сочетании с усилившейся в последние пять лет непрозрачностью государственных финансов, официальной гарантией нормы прибыли в 25% для «уникальных» отечественных производителей, ослаблением государственного финансового контроля в оборонном секторе и высокой его политизацией создали исключительно благоприятные условия для искателей ренты и различных злоупотреблений. Вследствие этого военные расходы, рассматриваемые часто в России как средство поддержки высокотехнологичного сектора, уже давно превратились в один из основных источников роста инфляции и коррупции.

Существенную угрозу для обороноспособности страны представляют недостатки, выявленные в ходе рассмотрения уже упоминавшегося проекта федерального бюджета на 2011 г. в Государственной Думе, но недостатки не собственно проекта, а, скорее, бюджетного процесса в целом, т.к. утвержденный формально на три года государственный бюджет у нас начинают обычно править уже спустя месяц после его принятия, после чего он превращается фактически в трехили четырехмесячный, поэтому любые недостатки и ошибки в нем весьма легко исправляются, и виновных в них, как все понимают, не может быть даже в принципе. В качестве характерного примера достаточно упомянуть сокращение расходов федерального бюджета 2010 г. на пожарную охрану и лесное хозяйство на 2 млрд 143 млн и «всего» на 15 млн руб. соответственно в соответствии с федеральным законом № 185-ФЗ, подписанным в Кремле 23 июля, когда уже месяц действовало чрезвычайное положение в Шатурском районе Московской области.

Возвращаясь к недостаткам бюджетного процесса, следует отметить, что заключение Комитета по обороне Госдумы (15) практически не имеет отношения к тому варианту бюджета, который внесен правительством на рассмотрение в Государственную Думу. Все числовые данные по предлагаемым ассигнованиям в заключении этого комитета кроме одной таблицы взяты из более раннего варианта, предложенного Минфином для антикоррупционной экспертизы 21 сентября и отличающегося в большую сторону (по разделу «Национальная оборона» примерно на 3 млрд руб.). Возможно, именно поэтому заключение было подписано не председателем комитета В. Заварзиным, сделавшим, кстати, по его содержанию несколько резонансных заявлений для прессы 7 и 8 октября, а его заместителем депутатом Ю. Савенко. Но все это, естественно, не помешало Комитету рекомендовать принять проект в первом чтении. Кроме ассигнований на ГОЗ, проблема качества планирования которого обсуждалась выше, показательными для российского военного бюджета являются расходы на содержание личного состава Минобороны и решение квартирного вопроса для военнослужащих, где все тоже оказалось совсем не гладко.

Прежде всего, в денежном довольствии проблема оказывается не в том, что в ассигнованиях на 2012 и 2013 гг. не предусмотрены суммы в соответствии с разрабатываемым законопроектом о реформе денежного содержания военнослужащих (поскольку этот закон еще не принят) или не учтено предстоящее повышение денежных окладов на 6,5% с 1 апреля 2011 г., а в том, что, по данным проверки Счетной палаты, потребность Минобороны на 2011 г. определена Минфином по численности Вооруженных сил на 2007 г. (1 107 170 чел.). Это при том, что президент Медведев в марте текущего года заявил о достижении численности Вооруженных сил в 1 млн чел. (Минобороны сделало то же еще 1 декабря прошлого года). Тем не менее финансовый результат этой странной операции планируется использовать для легального дополнительного стимулирования воинского труда на сумму 73 млрд 387 млн руб., как указывается в заключении Счетной палаты.

Решение же пресловутого квартирного вопроса, запланированного в проекте бюджета, финансированием просто не обеспечивается. В заключении Счетной палаты указано, что всех нуждающихся по состоянию на 1 января 2011 г. в постоянном жилье (79,3 тыс. человек) объемы бюджетных ассигнований на 2011–2013 гг. не позволят полностью обеспечить и к 2014 г. К тому же из ответов на вопросы депутатов заместителя министра финансов Т. Нестеренко следует, что Минфин до сих пор так и не получил от Минобороны полной информации о проводимых в рамках сокращения офицеров и прапорщиков мероприятиях, а также расчеты и обоснования потребности в финансовых ресурсах для их осуществления.

Сможет ли планируемый 20% номинальный рост расходов по разделу «Национальная оборона» в 2011 г. (до 1 трлн 517 млрд 91 млн руб. или 3,01% ВВП) компенсировать отсутствие порядка и прозрачности в бюджетном процессе, покажет время, но рассчитывать на это было бы весьма опрометчиво.

Сноски:

1. Московский комсомолец. 2010. 26 октября.
2. Российская газета. 2008. 9 июля (№ 146).
3. Время новостей. 2010. 4 июня (№ 96).
4. Национальные счета России в 2002–2009 годах. Стат. Сб./Росстат. М., 2010. Электронная версия на http://www.gks.ru.
5. Заключение Счетной палаты № ЗАМ-33/01 от 11.10.2010 в материалах законопроекта № 433091-5 на сайте Государственной Думы РФ по адресу: http://www.duma.gov.ru/faces/lawsearch/search.jsp.
6. Определены постановлением Правительства РФ от 5 декабря 2005 г. № 724 «О порядке разработки государственного оборонного заказа и его основных показателей».
7. Определен постановлением Правительства Российской Федерации от 30 августа 2007 г. № 549 «Об утверждении Правил разработки и выполнения государственных программ вооружения».
8. Сообщения пресс-службы о заседаниях Военно-промышленной комиссии 13 и 27 октября 2010 по адресу: http://www.government.ru/gov/agencies/134/.
9. Сообщение агентства РБК от 22 сентября 2010 г. «Россия за 10 лет потратит на вооружения не менее 22 трлн руб.». См.: http://top.rbc.ru/economics/22/09/2010/470230.shtml.
10. Сообщение агентства Интерфакс от 3 июня 2010 г. «В комиссии правительства РФ требуют от Минобороны объяснения необходимости увеличения расходов на вооружение».
11. Пушки вместо всего? // Новый курс. 2010. 18–24 сентября (№ 35). С.9–10.
12. Стенограмма совещания по бюджету силовых ведомств. Горки, 24 мая 2010. http://www.kremlin.ru/transcripts/7837.
13. Российская газета. 2005. 1 ноября. См.: http://www.rg.ru/2005/11/01/baluevsky.html.
14. К сожалению – с точки зрения качества российских государственного управления обороной и военно-технической политики, но к счастью – с точки зрения угрозы для международной безопасности.
15. За № 104/1 от 7 октября 2010 г.