Автор: Билыч Геннадий Юрьевич.

Все, что необходимо для установления природы экономических кризисов, уже создано экономической теорией. Достаточно подробно разработанная теория экономического равновесия и совершенной конкуренции представляет собой теорию кризиса. Известно, что в условиях равновесия прибыли предприятий равны нулю и экономический рост невозможен, что является определяющим признаком кризиса. Почему-то этим фактам долгое время не уделялось должного внимания. Но пришло время по-новому взглянуть на достижения современной экономической науки, в том числе, на теорию Шумпетера, которая раскрыла условия существования экономического роста и объяснила циклический характер развития.

Многие экономисты характеризовали состояние своей науки в 70-х – 80-х годах прошлого века, как всеобъемлющий кризис. Позже, немного успокоившись, заговорили о затянувшемся периоде накопления необходимых данных, которые в будущем обязательно приведут к прорыву и преобразованию экономической теории в полноценную науку. Образцом полноценной науки обычно считалась физика. Но уныние и растерянность настолько было (и есть) сильным, что многие считали (и считают) невозможным достижения социальными науками уровня точных наук. Причина заключается в воздействии на экономические процессы сознательного поведения человека, который по различным причинам не всегда ведет себя рационально. Поэтому результат поведения становится непредсказуемым и говорить о будущем можно только с некоторой вероятностью. Разброд и шатания были, безусловно, связаны с экономическим кризисом начала 70-х годов и концом, как казалось, Кейнсианской (Keynes, J.M.) революции. Беспомощность экономической теории особенно наглядна во времена кризисов.

Говорить о полноценности науки, которая неспособна не только предсказать очередной кризис, но и внятно объяснить его природу и причины наступления, явно преждевременно. Долгое время ситуацию спасала теория Дж. М. Кейнса, рожденная во времена Великой депрессии 30-х годов. Эта спорная теория достаточно быстро завоевала сердца, и на это было две причины. Во-первых, никаких внятных теорий кризисов, за исключением некоторых разрозненных идей и странных теорий, одна из которых даже связывала цикличность экономического развития с Солнечной активностью, в то время не было. Во-вторых, идея упала на очень благодатную почву: теория призывала к активному государственному вмешательству в рыночные механизмы. Учитывая, что государственное вмешательство, которое в период Первой Мировой войны и позже дало возможность почувствовать правительствам свою небывалую силу и власть, в дальнейшем только усиливалось, подобная теория быстро была подхвачена многими странами. Если не вдаваться в подробности, то суть теории в том, что по неведомой причине в некоторые периоды спрос внезапно падает, а сбережения растут, что порождает цепную реакцию неуверенности и приводит к сокращению производства и занятости. (Интересно, многие из нас наблюдали в преддверии нынешнего кризиса внезапно падающий спрос и рост сбережений? Все происходило, ровно, наоборот.) Негибкость цен приводит к дисбалансу рыночного механизма и возврат к нормальному состоянию невозможен без вмешательства государства. Имеется некий скрытый рыночный дефект, который лечится искусственным стимулированием спроса, заливанием экономики деньгами. Как предлагал Кейнс, в тяжелые времена сгодится даже такой экстравагантный метод поддержания спроса, как зарывание ассигнаций в шахты. Люди будут заняты отрыванием денег, поэтому занятость будет высокой, люди будут тратить найденные деньги на товары и услуги, поэтому будет наблюдаться экономический рост. Правительства до сих пор активно используют этот метод, раздавая деньги и кредиты всем подряд. А потом с удивлением взирают на высокие оклады управляющих крупных страховых компаний и банков. Но правительства сами провоцируют такое поведение, помогая неэффективным компаниям в тяжелые времена. Ничто не мешает им рисковать и выдавать ничем необеспеченные кредиты, зная, что помощь всегда придет. Поэтому свои высокие оклады они заработали. Регулирование в одном месте, через некоторое время, требует регулирования в другом. Одна проблема порождает другую, если недостаточно хорошо знаком с действием механизма.

Теория Кейнса потребовала отказа от соблюдения закона Сэя, который провозглашал равенство между спросом и предложением. Жертва была чрезвычайно значимой, поскольку все ценообразование основано на этом законе. Точка пересечения кривых спроса и предложения определяет цену любого товара. Определение цены возможно только при равенстве спроса и предложения. Отказ от закона Сэя равносилен признанию таких явлений, как «недопроизводство» и «перепроизводство». Обосновано ли существование таких понятий? Очень многие считают, что нет. «Недопроизводство» или необеспеченный спрос легко устраняется в рыночной экономике повышением цены, которая приводит к установлению равенства между спросом и предложением. «Перепроизводство» или возрастающие непроданные складские остатки какого-либо товара говорит о несогласии производителя с установившейся рыночной ценой. Но это проблема производителя, а не экономики в целом. Ему можно только посоветовать работать более эффективно: снижать издержки, внедрять новые технологии, совершенствовать управление. Он оказался на обочине рынка, если не согласен с рыночной ценой продукта. Его складские запасы никого беспокоить не должны, включая экономистов. Его товар не участвует в процессе рыночного обмена, и не оказывает никакого воздействия на экономические параметры. Сегодня о нем можно забыть и не беспокоиться. Рыночный спрос всегда равен рыночному предложению по цене, согласованной с производителем, а рыночное предложение всегда равно спросу по цене, согласованной с покупателем.

Последний гвоздь в гроб кейнсианства должна была вбить кривая Филипса (Philips curve), начиная с конца 60-х годов. Кривая Филипса представляет собой обратную зависимость между инфляцией и уровнем безработицы. Она прекрасно вписывается в теорию Кейнса. Растущие расходы увеличивают инфляцию и спрос, что подталкивает производство к расширению выпуска товаров и снижает безработицу. Таким образом, увеличивая предложение денег, можно увеличить экономический рост и занятость. Многие из нас, на собственной шкуре, в начале 90-х, убедились в сомнительности такой зависимости. В развитых странах с конца 60-х кривая Филипса стала выделывать такие траектории, что будь Дж. М. Кейнс в то время жив, ему пришлось бы немедленно застрелиться. Как будет показано ниже, кривая Филипса существует, но носит более сложный характер.

К концу 70-х все больше правительств начинает отказываться от кейнсианских методов регулирования и все больше склоняться к принципу «Laissez faire, laissez passer». М. Тетчер и Р. Рейган провозгласили возврат к базовым принципам либерализма, и некоторое время идеи свободного рынка брали верх. Но отсутствие серьезного прогресса и новых идей в экономической науке не позволили либерализму надолго восторжествовать. Постепенно все вернулось на круги своя.

Следует упомянуть еще об одной неразрешимой проблеме современной экономической теории, которую некоторые экономисты окрестили «большим скандалом» (Arrow A.J.). Это отсутствие всякой связи между микроэкономикой и макроэкономикой. Эти разделы науки развивались и продолжают развиваться совершенно обособлено друг от друга. Никаких уравнений и зависимостей, связывающих микро и макропараметры, не существует. А значит, невозможно говорить о цельности экономической науки.

Что осталось на пепелище экономической науки в начале XXI века? Очень многое. Но нас будет интересовать только теория общего экономического равновесия и совершенной конкуренции, предельный анализ и теория Шумпетера (Schumpeter, J.A.). Теория общего экономического равновесия и совершенной конкуренции представляет собой каркас, на который нанизана вся современная экономическая теория. Но в ней содержаться два момента, которые вызывают беспокойство и непрекращающиеся споры. Во-первых, это определение совершенной конкуренции. Для существования совершенной конкуренции необходимо соблюдение огромного количества различных условий: большое число покупателей и продавцов, возможность свободного входа и выхода с рынка, наличие полной информации и малые издержки на ее поиск, однородность и делимость продукта, отсутствие внешних эффектов и возрастающей отдачи. В реальной экономике выполнение всех этих условий, практически, невозможно. Кроме того, в реальности, очень часто, уровень конкуренции на рынке 3-х – 4-х производителей значительно выше, чем на рынке с 40 производителями. Чрезвычайно важно настолько растущим или стагнирующим является изучаемый рынок. В условиях бурного роста большинство предприятий легко находят себе место под Солнцем, а при замедлении роста происходит усиление конкуренции. Пользуясь терминологией теории игр, наблюдается игра с нулевой суммой, при которой выигрыш одного игрока означает проигрыш другого. Понятно, что определение условий существования совершенной конкуренции и оценка уровня конкуренции на рынке требует, в лучшем случае, корректировки, а, в худшем, полного пересмотра.

Вторым проблемным моментом теории общего равновесия и совершенной конкуренции является отсутствие прибыли и экономического роста. Такой вывод представляет большой интерес, хотя у большинства экономистов он вызывает лишь раздражение, потому что создает непреодолимое препятствие при изучении экономического роста. Для преодоления этого препятствия изобретались различные способы, самым известным из которых является попытка ввести понятие «нормальная прибыль» и включить ее в стоимость фактора производства «предпринимательский талант» или в доход собственника производства. Но все попытки тщетны. В условиях совершенной конкуренции, цены неизбежно становятся равными предельным издержкам производства, а стоимость факторов производства будут равны ценности их предельных продуктов. Прибыли обнуляются, что не позволяет иметь средства для развития. Предприятия лишены возможности приобретать дополнительные средства производства и экономический рост неизбежно исчезает. Для нас представляется важным факт, что условия равновесия и совершенной конкуренции сильно напоминают состояние экономики, которое мы в обычной жизни называем «кризисом». И вся теория равновесия изучает стационарное состояние, при котором прибыль и экономический рост равны нулю. Такое состояние совершенно неизбежно, но, что позволяет преодолеть его? Где та соломинка, которая способна вытянуть экономику из равновесия и возобновить экономический рост? Ответ содержится в работах Шумпетера, которые часто упоминаются, но мало обсуждаются. А важная подсказка есть у Адама Смита в его центральной идее о том, что индивид, преследуя личные цели, содействует процветанию всего общества. Личная цель – это прибыль, а процветание всего общества зависит от уровня экономического роста. Снова появляются вместе, как и в теории экономического равновесия, понятия «прибыли» и «экономического роста». Как стремление к прибыли стимулирует увеличение экономического роста? Какая связь существует между прибылью и уровнем экономического роста? Установление связи между ними позволит связать микроэкономику и макроэкономику, что представляется весьма желательным.

Попробуем обнаружить указанную связь. В современной трактовке чистая прибыль определяется как остаток денежных средств после того, как произведены выплаты собственникам всех факторов производства, включая, так называемые, неявные издержки. После всех выплат единственной возможностью потратить прибыль остается дополнительное приобретение инвестиционных и потребительских товаров. Никакой другой возможности применения прибыли нет, исключая случай простого сбережения. Если сбережения осуществляются в форме банковского депозита, то они будут потрачены заемщиками на приобретение тех же дополнительных потребительских и инвестиционных товаров. И в этом случае принципиально ничего не меняется. Если прибыль хранится в сундуке или в гараже, то этот случай должен в большей степени интересовать психиатров, а не экономистов. Для экономистов этот случай предельно прост: произошло сокращение денежной массы, что, возможно, сократит несколько инфляцию. Часть прибыли может быть потрачена на увеличение зарплат персоналу предприятия, что приведет к росту потребления и сбережений. Другими словами, дополнительные выплаты уйдут на закупку дополнительных потребительских товаров и услуг. Мы приходим к выводу, что общая прибыль всех производителей равна стоимости дополнительно произведенного продукта, который равен реальному экономическому росту. Существует, на первый взгляд, еще одна возможность нарушения баланса между прибылями и экономическим ростом. Производитель, увеличивший производство, не смог реализовать свой продукт. Причина может заключаться в низких, на его взгляд, рыночных ценах. Экономистов судьба его складских остатков волновать не должна, потому что они выбыли из процесса обмена и никакого интереса сегодня не представляют. Равенство между общей прибылью всех участников рынка и экономическим ростом сохраняется всегда. Любое неравенство этих величин устраняется посредством инфляции или дефляции. Предположим, что за истекший финансовый год суммарная прибыль всех предприятий составила $110 millions, а дополнительно выпущено продукции (экономический рост) на $100 millions. Товары подорожают до $110 millions и неравенство будет устранено посредством инфляции. Еще проще установить связь между прибылью и экономическим ростом возможно в условиях простого натурального обмена, когда деньги отсутствуют. В таких условиях прибыль отдельного индивидуума будет равна дополнительно приобретенному продукту. Никаким иным способом материализовать прибыль невозможно, поскольку деньги в экономике отсутствуют. В случае экономического равновесия, когда экономический рост равен нулю, прибыль или дополнительно приобретенный продукт одного предприятия или индивидуума будет означать такой же убыток другого и общая прибыль, как и экономический рост, будет равняться нулю. При экономическом росте, когда создается определенное количество дополнительной продукции, общая прибыль будет равна этому дополнительному продукту. Только так. Никаких иных вариантов нет. Более строгое доказательство равенства общей прибыли и экономического роста, используя простые примеры, а также производственные функции отдельного предприятия и рынка в целом, будет дано в приложении. Там нам потребуются элементарные знания предельного анализа и математики. Будет показано, что в условиях равновесия и совершенной конкуренции, установить цены товаров очень проблематично. Имеется одно уравнение и великое множество неизвестных. Действительно, сколько стоит фабрика или завод, когда их прибыль равна нулю? Сколько стоит станок, если его приобретение не принесет прибыли? Чему равна стоимость земельного участка, если при любом его использовании, мы можем лишь возместить затраты? Возможно, поэтому состояние равновесия переживается нами так остро, и мы именуем его словом «кризис». В условиях экономического роста цены определить легко: они равны предельным затратам деленным на предельный продукт. Количество уравнений равно количеству неизвестных. Прибыли, суммируясь на микроуровне, на макроуровне преобразуются в экономический рост. «Индивид, преследуя свои корыстные цели, содействует процветанию всего общества». Вывод о том, что

общая прибыль производителей = экономическому росту в стране

представляет исключительный интерес, потому что объясняет многие экономические процессы, в том числе, циклический характер развития.

Анализ цикла деловой активности начнем с состояния кризиса или экономического равновесия. Общая прибыль предприятий и рост экономики равны нулю. Прибыль отдельного предприятия будет означать убыток другого. Ресурсы используются максимально эффективно для данного уровня развития. В противном случае, производители могли бы извлечь прибыль, повысив производительность какого-либо ресурса. Доход превысил бы затраты и полученная разница могла быть направлена на развитие. Появился бы экономический рост. Но это невозможно. Где же выход? И здесь на сцену выходит гениальная догадка великого Шумпетера: необходимы технологические, научные, управленческие инновации, которые способны скачкообразно повысить производительность. Не повышая затрат, предприятие будет способно увеличить выпуск продукции. Появляется прибыль и экономический рост. Предприятие, внедрившее прогрессивные новшества, вырывается из лап совершенной конкуренции и начинает извлекать монопольную прибыль. Отстающие начинают нести убытки, потому что передовое предприятие способно больше платить за ресурсы и начинает увеличивать свою долю на рынке. У компании появляются подражатели и последователи, которые тоже извлекут пользу из своего положения. Суммарная прибыль растет, а значит, экономический рост усиливается. Как будет показано в приложении, когда большинство предприятий перейдет на более совершенную технологию или внедрит новые управленческие решения, рост станет максимальным и в дальнейшем начнет снижение. Представляется, что уровень конкуренции логично будет характеризовать величиной обратной экономическому росту. В условиях равновесия, когда экономический рост равен нулю, уровень конкуренции становится бесконечным. Рынок становится совершенно конкурентным. Когда экономический рост достигает максимума, уровень конкуренции минимален. Все больше предприятий эффективно использует ресурсы, все меньше возможностей для роста и извлечения прибыли, усиливается борьба за трудовые, капитальные и природные ресурсы. До очередного кризиса остается все меньше времени. Борьба за ресурсы снижает безработицу, повышает зарплаты, цены на недвижимость и сырье. Все прекрасно помнят, как в преддверии кризиса росли цены на недвижимость, нефть, газ, металлы, как стремительно росли зарплаты и усиливалась инфляция. Вот она знаменитая кривая Филипса: растет инфляция и занятость. Такой характер кривой наблюдается в период снижения экономического роста. Главными индикаторами приближающегося кризиса являются высокие цены ресурсов, низкий уровень безработицы и высокая инфляция издержек. Рынок приближается к максимальной эффективности и максимальному производству, который возможен при данном уровне развития технологий и знаний. В конце концов, мы снова придем к экономическому равновесию и совершенной конкуренции, и нам снова понадобятся новые идеи и внедрение инноваций, за которыми последует новый цикл деловой активности. Шумпетер стал первым, кто указал на непрерывность циклического процесса внедрения инноваций и, сам того не подозревая, объяснил природу кризиса и встроенный в рынок механизм развития и прогресса.

Из сказанного становится понятна природа, так называемого, «ресурсного проклятия». Известно, что очень часто, страны, обладающие богатыми природными ресурсами, отстают от остальных в экономическом развитии. Если правительства таких стран устанавливают защитные барьеры и чрезмерно увлекаются протекционизмом, добиваясь низких цен на ресурсы для национальных производителей, то они нарушают естественный процесс развития. Цены определяют стимулы и влияют на поведение предприятий и индивидуумов. Низкие цены на ресурсы не требуют внедрения ресурсосберегающих технологий и повышения производительности, стимулы внедрять инновации ослабевают и становятся неактуальными. Такая страна может с легкостью проспать целую технологическую или научную революцию. Снижение конкурентоспособности национальной экономики вызовет еще большее желание закрыться и огородиться новыми защитными рвами и, как крайний случай, колючей проволокой. Национальные производители и потребители должны получать ресурсы и товары по ценам открытого рынка. Тогда появится возможность внедрять, сберегать и учиться. В противном случае страна начнет деградировать, потеряет целые отрасли и не создаст новые. Ей придется уповать только на высокие цены природных ресурсов. Но эти надежды напрасны. Если посмотреть на относительную цену сырья по отношению к ценам на товары и услуги, то выясняется, что она на протяжении всей истории неуклонно снижается. Безусловно, бывают всплески и периоды роста, но тенденция неизменна. Причина в стремлении производителей и потребителей получать прибыль. Дорожающий ресурс будет использоваться максимально экономно и эффективно, беспрерывно будет происходить поиск альтернативы и, не сомневайтесь, она будет найдена, как всегда находилась на протяжении всей истории человечества. Есть только одно исключение, один ресурс, у которого нет альтернативы, который будет дорожать всегда. Это труд, вечный ресурс, способный творить, обучаться и непрерывно увеличивать производительность. Ему уготована исключительная жизнь, его стоимость или, другими словами, зарплата будет повышаться всегда. Уровень жизни будет расти, если рост происходит в условиях свободного рынка, а не за колючей проволокой.

Почему внедрение инноваций не носит непрерывный характер? Ведь, в таком случае, непрерывно бы росла производительность, и не было бы места кризису? Дело в том, что значимые технологические и научные достижения происходят не каждый день. Изменения, способные существенно повысить производительность труда и капитала, случаются крайне редко. К таким инновациям мы можем отнести изготовление металлических орудий труда в древности, система рабства, появление денег, изобретение парового двигателя и создание паровоза, изобретение двигателя внутреннего сгорания и появление электричества, создание пластмассы, резины, применение в авиастроении алюминия и многое другое. Длительный период непрерывного роста после Второй Мировой войны вызван небывалым подъемом науки и внедрением многих революционных технологий: реактивные двигатели, атомная энергетика, телевидение, создание транзистора, композиционные материалы и другое. Период непрерывного роста 90-х годов, по-видимому, связан с появлением персональных компьютеров, которые серьезно снизили затраты предприятий и повысили производительность, а также развитием сотовой связи. Вторая причина прерывистого характера внедрения инноваций заключается в отсутствии стимула у производителей в периоды экономического роста. Зачем рисковать и что-то внедрять, если предприятие работает с прибылью? Внедрение потребует некоторого времени и серьезных усилий, поэтому существует серьезная опасность потерять определенную долю рынка и снизить темпы роста. И только тогда, когда прибыли и рост устремляются к нулю, появляются стимулы что-то менять и внедрять, чтобы вырваться из тисков совершенной конкуренции.

Кризисы существовали всегда, но пристальное внимание на них обратили в XIX веке после промышленной революции. Причина заключается в следующем: темпы роста экономики, по некоторым данным, 500 – 1000 лет назад составляли доли процента, что в 10 – 100 раз ниже нынешних темпов. Поэтому путь от одного состояния равновесия к другому был долгим. Кризисы случались раз в 100 – 1000 лет. Ускорение экономического развития привело к сокращению делового цикла, теперь кризисы случаются раз в 10 – 20 лет. Кроме того, они стали носить глобальный характер, потому что хозяйственные и финансовые связи существенно улучшились. Капитал свободно перемещается из страны в страну, информация распространяется мгновенно, путешествия из региона в регион занимают часы, управлять заводом или фабрикой можно, находясь в другом полушарии. Это приводит к тому, что мир развивается синхронно. Если где-то экономический рост начинает снижаться, а значит, уменьшаться прибыли, то капитал перетекает в другие сектора экономики или регионы мира. Рост в этих секторах и регионах ускоряется, и темпы роста выравниваются, поэтому различные отрасли и страны вступают в эпоху кризиса одновременно. Наступает мировой кризис, который был невозможен еще 300 лет назад.

На рис. 1 представлены кривые общей корпоративной прибыли предприятий США до налогообложения и изменения номинального ВВП (номинальный экономический рост) за период с 1940 по 2008 г.г. Характер кривых идентичен, минимумы и максимумы совпадают во времени. Но абсолютные значения общей прибыли и экономического роста, за редким исключением, отличаются друг от друга. Причины неравенства абсолютных значений экономического роста и суммы прибылей производителей, по-видимому, заключены в следующем. Во-первых, условность периода измерений (1 год) и непрерывность экономических процессов приводят к тому, что прибыли и рост могут не совпадать во времени и проявляться в разные периоды. Инвестирование прибыли требует времени, поэтому экономический рост проявится не сразу. Во-вторых, далеко не вся прибыль и не весь произведенный продукт и услуги включены в официальную статистику. В-третьих, многие предприятия завышают прибыльность своей деятельности, пытаясь улучшить корпоративные показатели и завоевать одобрение акционеров. В-четвертых, результаты деятельности финансового сектора не включены в величину ВВП, и общую прибыль разделить на производственную и финансовую составляющие чрезвычайно тяжело. Кроме того, около половины прибыли предприятия вынуждены отдавать в виде налогов. Настолько эффективно в дальнейшем используются эти средства? Оказывают ли они какое либо влияние на экономический рост? В любом случае, данный вопрос требует тщательного изучения и дальнейшего обсуждения.

Изменение ВВП США, которое характеризует экономический рост (в процентах), безработица (в процентах), инфляция (в процентах) с 1965 г. по 2002 г. показаны на рис. 2. Кризис 1971 года мог быть предсказан, с большой вероятностью, в середине 1960-х, когда экономический рост стал затухающим, а инфляция и занятость беспрерывно росли. Конкуренция усиливалась, борьба за ресурсы, в том числе рабочую силу, обострялась. Экономика США приближалась к состоянию равновесия или кризиса, кому как угодно это состояние называть. Кривая Филипса носила предсказуемый характер: с увеличением инфляции безработица снижалась. Экономика исчерпала возможности дальнейшего роста, нужны были новые технологические, научные, управленческие решения, способные серьезно изменить производительность труда и эффективность использования ресурсов. Самыми значимыми инновациями, которые запустили новый цикл экономического роста, стали энергосберегающие технологии. Высокие цены на нефть и бензин изменили поведение потребителей и открыли новые возможности для производителей. Более экономные автомобили, энергосберегающие станки и оборудование, снижение металлоемкости производств, развитие альтернативных источников энергии серьезно снизили затраты и повысили производительность производственных факторов. Прибыли и экономический рост стали повышаться. Инфляция на этом этапе развития продолжает снижаться или топчется на месте, а безработица остается высокой и может даже вырасти еще. Кривая Филипса носит неопределенный характер. Период интенсивного развития заканчивается, когда экономический рост достигает максимального значение. В дальнейшем наступает экстенсивный этап развития, которому свойственно усиление конкуренции, рост цен на сырье и недвижимость, увеличение зарплат и занятости, резкое повышение инфляции. Экономика движется в сторону равновесия и очередного кризиса. Как видно на рис. 2, не любое снижение экономического роста заканчивается кризисом. На протяжении 1980-1990-х годов экономика быстро находила необходимые инновации (персональные компьютеры, интернет, сотовая связь). Значит, мир без кризисов возможен? Скорее всего, нет. Ни отдельный человек, ни правительства не способны предугадать то, что способно изменить мир и поможет запустить новый этап развития. Нам не дано понять: где и когда возникнет очередная революционная инновация, которая разрушит состояние равновесия и совершенной конкуренции. Поэтому, кризисы будут преследовать нас всегда. Таковы законы развития. Исчезнет только страх перед ними, потому что мы точно знаем, что за кризисом наступает длительный период роста и процветания. Так было всегда и так будет.

Приложение.

Производственная функция отрасли (страны), когда используется один фактор производства, в состоянии экономического равновесия будет иметь следующий вид:

pQ = wL, (1)

где p – цена произведенного продукта, Q – количество продукта, которое может быть представлено, как сумма произведенного продукта по всем фирмам отрасли (Σq_i), w – цена производственного ресурса, L – количество ресурса (Σl_i). Производственная функция отдельного предприятия:

pq = wl, (2)

где q – продукт, произведенный предприятием, l – количество ресурса, используемого на предприятии. Затраты (правая часть уравнения) равны доходу (левая часть уравнения), прибыль предприятия равна нулю (v = 0). Отсутствие средств на инвестиции и невозможность привлечения дополнительных ресурсов побуждает предприятия к поиску выхода из создавшегося положения. Выход возможен только один, он заключается в повышении производительности существующего ресурса или замене его на более производительный альтернативный ресурс. Это возможно только путем внедрения технологических, научных, организационных и других достижений, или, другими словами, внедрением инноваций. После таких изменений производство конечного продукта вырастет, затраты не изменятся, возникнет прибыль, а производственная функция предприятия, которое внедрило прогрессивные изменения, приобретет следующий вид:

pq + d(pq) = wl + v, (3)

где d(pq) – прирост производства за время dt, v – прибыль. Учитывая (2), уравнение (3) принимает вид:

d(pq) = v, (4)

что указывает на равенство прибыли и экономического роста. Прибыль предприятия может быть направлена на увеличение выпуска продукта или на приобретение потребительских товаров, что вызовет рост цен. Но реальная прибыль будет равняться реальному экономическому росту. Поскольку в экономике важна не абсолютная, а относительная цена, в ходе дальнейших рассуждений за единицу измерения примем цену продукта (p = const). На рынке через время dt установится новое равновесие (при условии неизменности количества ресурса L = const):

p(Q + dq) = (w + dw)L,

которое отражает увеличение стоимости ресурса или снижение стоимости продукта, кому как нравится. Прирост стоимости ресурса:

dw = pdq/L (5)

увеличивает затраты предприятия и в следующем производственном цикле прибыль станет несколько ниже. Теперь производственная функция предприятия примет следующий вид:

pq + pdq = (w + dw)l + v.

После преобразований, учитывая (5), прибыль за 2-й производственный цикл составит:

v = pdq - lpdq/L = pdq(1 - l/L), (6)

что, на первый взгляд, не соответствует экономическому росту, который теперь равен нулю, так как общий выпуск не изменился и по-прежнему составляет p(Q + dq). Но это не так. Поскольку стоимость используемого ресурса выросла, то за этот же период остальные компании получат убыток, либо сократят производство на величину:

(L - l)dw = pdq - lpdq/L = pdq(1 - l/L).

Именно, поэтому сумма прибылей всех участников рынка будет в точности равна экономическому росту.

Проще всего, убедиться в равенстве суммы прибылей предприятий и экономического роста на простом примере. Пусть рынок состоит из трех фирм, каждая обладает одной единицей ресурса. Производительность или цена ресурса равна 60 условным единицам. Новая технологии позволяют увеличить производительность до 90 условных единиц. Итак, l₁ = l₂ = l₃ = 1, L = l₁+l₂+l₃ = 3, w₀ = 60, w_n = 90, dw = 90 – 60 = 30. В состоянии равновесия, когда все предприятия работают по старой технологии, а прибыли и рост равны нулю, общий выпуск составляет:

pQ₀ = l₁w₀ + l₂w₀ + l₃w_o = 60 + 60 + 60 = 180.

Пусть первая фирма внедрит новые технологии, в результате чего увеличит производство. Затраты на закупку ресурсов останутся неизменными, поэтому фирма получит прибыль:

pq₁ = w_nl₁ = 90, pq₁ = w₀l₁ + v₁, прибыль v₁ = 30.

Вторая фирма: pq₂ = w₀l₂ = 60, pq₂ = w₀l₂ + v₂, прибыль v₂ = 0.

Третья фирма: pq₃ = w₀l₃ = 60, pq₃ = w₀l₃ + v₃, прибыль v₃ = 0.

Общий выпуск: pQ₁ = 90 + 60 + 60 = 210. Экономический рост: pQ₁ - pQ₀ = 210 - 180 = 30. Прибыль и экономический рост равны 30.

В следующем производственном цикле ситуация на рынке производственных ресурсов меняется. Стоимость ресурсов начинает увеличиваться:

pQ₁ = w₁L, w₁ = pQ₁/L, w₁ = 210/3 = 70.

Стоимость ресурса увеличилась с 60 до 70 единиц. На этот момент производство и прибыль первой фирмы составит:

pq₁ = w_nl₁ = 90, pq₁ = w₁l₁ + v₁, прибыль v₁ = 20.

Вторая фирма: pq₂ = w₀l₂ = 60, pq₂ = w₁l₂ + v₂, прибыль v₂ = -10.

Третья фирма: pq₃ = w₀l₃ = 60, pq₃ = w₁l₃ + v₃, прибыль v₃ = -10.

Вторая и третья фирмы начинают терпеть убытки, поскольку покупают ресурсы по возросшим ценам, а производительность остается низкой. Роста производства не наблюдается. Производство находится на прежнем уровне и составляет 210 единиц. Равенство между экономическим ростом и прибылями сохраняется:

pQ₂ - pQ₁ = v₁ + v₂ + v₃ = 0.

Фирмы не желают мириться с убытками и, допустим, вторая фирма проводит модернизацию производства и внедряет новые технологии. На рынке ресурсов перемен нет и они закупаются по старым ценам (w₁ = 70). Ситуация складывается следующим образом:

Первая фирма: pq₁ = w_nl₁ = 90, pq₁ = w₁l₁ + v₁, прибыль v₁ = 20.

Вторая фирма: pq₂ = w_nl₂ = 90, pq₂ = w₁l₂ + v₂, прибыль v₂ = 20.

Третья фирма: pq₃ = w₀l₃ = 60, pq₃ = w₁l₃ + v₃, прибыль v₃ = -10.

Производство возрастает до 240 единиц. По-прежнему наблюдается равенство между экономическим ростом и прибылями:

pQ₃ - pQ₂ = v₁ + v₂ + v₃ = 30.

Такие рассуждения можно продолжать бесконечно долго, но вывод о равенстве суммы прибылей всех участников рынка и экономического роста будет оставаться неизменным.

Нежелание нести убытки или сокращать производство вынуждает предприятия перенимать опыт успешной компании, внедряя передовые технологии управления и производства. Как было показано (6): v = pdq(1 - l/L). Положительная прибыль всей экономики будет пропорциональна l(1 - l/L). Приравняв производную по l к нулю, получим l = L/2. Прибыли достигают максимума, когда половина компаний внедряет передовой опыт производства. Затем прибыли начнут сокращаться, экономический рост замедляться, превратившись в ноль в состоянии равновесия, когда все компании внедрят инновации. Экономика исчерпала свой ресурс. Факторы производства используются наиболее эффективным, для данного уровня развития производительных сил, образом. Наступил период равновесия, который в реальных условиях люди склонны именовать кризисом. Единственной возможностью существования прибыли в таких условиях является перераспределение ресурсов, когда увеличение дохода одной фирмы происходит за счет убытка другой. Суммарная прибыль при этом, по-прежнему, отсутствует, а любая попытка нарастить выпуск продукции вызывает рост цен на ресурсы в соответствии с (5). Противоречивость предельного анализа в экономической теории заключается в том, что фирмы для достижения равенства предельных и средних издержек обязаны наращивать (снижать) выпуск продукции, что в условиях равновесия невозможно. Увеличение выпуска фирма может добиться только за счет своего неудачливого соседа. Но если все остальные предприятия работают эффективно, то никакой предельный анализ невозможен. В условиях экономического равновесия прибыль отсутствует в принципе, так что ни о какой максимизации прибыли говорить нельзя.

Таким образом, частный интерес (прибыль) содействует процветанию всего общества (экономический рост). Попытка получить прибыль и ослабить конкурентное давление приводят к внедрению инновационных решений, повышающих эффективность использования имеющихся ресурсов. Другие устремляются следом и, очень скоро, все ресурсы используются одинаково эффективно. Конкуренция усиливается и очередной герой обдумывает свой шаг, чтобы стать первым. Дорожающие ресурсы требуют все более производительного использования. Их расход на единицу продукта неуклонно снижается а, если это становится невозможным, то активно идет поиск нахождения альтернативы. Вот почему, миф о «вечно дорожающей нефти» так и останется мифом. История знает много примеров «вечных ресурсов», одно время это была медь, затем алюминий, но об этом уже мало кто помнит. Замена дорожающему ресурсу находится всегда.

Еще одной особенностью равновесного подхода является сложность определения относительных цен, когда количество факторов производства превышает единицу:

pQ = wL + rK,

где L- труд, K- капитал, w- стоимость труда, r- стоимость капитала. Имеем одно уравнение и три неизвестных (p, w, r). Относительные цены определить невозможно. Действительно, сколько стоит станок, если после его приобретения прибыль по-прежнему равна нулю? Сколько стоит завод, работающий при нулевой рентабельности? В условиях экономического роста картина меняется:

d(pQ) = d(wL) + d(rK).

При слабом изменении цены на один ресурс и неизменности второго ресурса получаем известное определение цены ресурса, как отношение предельного продукта к предельному количеству ресурса:

w = d(pQ)/dL, r = d(pQ)/dK.

Теперь любой участник рынка с легкостью может определить стоимость труда или станка.

Заметим, что в условиях равновесия:

d(pQ) = Qdp + pdQ = 0, а следовательно, dQ/dp = -Q/p,

значит кривая спроса имеет нисходящий характер с изменяющимся углом наклона: при p, стремящемся к бесконечности, угол наклона к оси цен будет стремиться к нулю, а при Q, стремящемся к нулю, угол наклона к оси спроса будет также нулевым. Легко убедиться, что в условиях экономического роста кривая спроса может иметь как нисходящий, так и восходящий характер, что, действительно, мы часто наблюдаем в реальной жизни. Характер кривой зависит от соотношения между скоростью изменения цены и экономическим ростом.

Преобразовав последнее выражение в pdQ/Qdp = -1, убеждаемся, что при равновесии эластичность спроса по цене для любого товара равна единице. Отличной от единицы эластичность может быть только в условиях растущего или стагнирующего рынков.

Еще одно замечание, в период внедрения инноваций и восходящего экономического роста компании увеличивают прибыль, в основном, за счет повышения производительности имеющихся ресурсов (Ldw, Kdr). Поэтому занятость и спрос на инвестиционные товары растет умеренно. Но все меняется при затухающем экономическом росте, когда компании, стремясь сохранить падающие прибыли, резко увеличивают спрос на еще свободные трудовые ресурсы и капитал, что серьезно сокращает безработицу и расширяет производство. С другой стороны, такие действия провоцируют инфляцию издержек и спроса. В условиях затухания экономического роста искусственное повышение правительствами уровня инфляции ничего кроме краткосрочного повышения занятости не принесет. Дальнейшее развитие событий уже предрешено: экономика вступает в период депрессии или равновесия.

Последнее замечание, страны, имеющие избыточные ресурсы в виде населения, природных ископаемых, свободных территорий, могут длительное время развиваться за счет привлечения все новых ресурсов (wdL, rdK), не особо заботясь об увеличении производительности. Такое экстенсивное развитие возможно только при достаточной закрытости экономики, которая не позволяет иностранным компаниям предъявлять спрос на имеющиеся ресурсы и, тем самым, увеличивать стоимость последних. Подобное положение вещей, именуемое как «ресурсное проклятие», способно надолго затормозить технологическое развитие и серьезно сократить экономический рост. Нечто похожее происходит на монополизированных рынках. И здесь низкопроизводительному использованию ресурсов может помешать только альтернативное потребление тех же ресурсов другими секторами, что должно, в итоге, привести к внедрению монополией инноваций и повышению эффективности.

К объяснению больших циклов Кондратьев подошел с точки зрения теории равновесия. Опорой его оказался не марксистский философский подход, а механистическая концепция – упрощающая действительность и не дающая необходимых ответов. Экономист не сосредоточился на анализе внутренних противоречий мирового капитализма, способных обуславливать продолжительные периоды его развития. Однако в попытке дать первое объяснение больших циклов, Кондратьев смог указать на многие интересные детали волнового развития.

Кондратьев предполагал, что «волнообразные колебания или колебания конъюнктуры капиталистического хозяйства представляют из себя процессы то нарастающего, то ослабевающего нарушения равновесия капиталистической системы, то усиливающегося, то ослабевающего отклонения ее от уровня равновесия». При этом экономист отмечал, что система элементов капиталистического хозяйства никогда не пребывает в состоянии идеального равновесия. Но ее волнообразная динамика, как считал Кондратьев, указывает, «что эта система имеет тенденцию к равновесию, что ее волнообразные колебания происходят в каждый данный период около какого-то уровня равновесия». Другими словами, «взаимоотношение между колеблющимся конкретным количественным выражением всех отдельных элементов капиталистической системы хозяйства и их уровнем при условии ее равновесия аналогично тому, которое согласно общему мнению существует между рыночной ценой и ценой производства (или нормальной, естественной ценой), между индивидуальной и средней нормой прибыли и так далее».

Постоянно происходящие изменения капитализма делают «уровень равновесия» непостоянной величиной, считал Кондратьев. По его мнению, для каждого периода истории должен существовать свой уровень равновесия. Дальнейшие рассуждения подвели ученого вплотную к ответу на вопрос о происхождении волнового развития капитализма.

Кондратьев обратил внимание на изменения равновесия спроса и предложения с учетом колебаний себестоимости товаров. Изменение размеров производства и потребления по отраслям также было отмечено Кондратьевым как важная особенность волнового хозяйственного развития. Исходя из этого, можно было уже поставить вопрос о доступности ресурсов необходимых экономике для продолжения роста как факторе качественных в ней перемен. Экономист подчеркивал, что запас основных капитальных благ постоянно меняется, как меняется и их распределение. Однако ориентация на усредненные показатели, сглаживающие кризисные колебания в рамках больших циклов, помешала ему сделать еще один революционный шаг в науке.

В рамках своей попытки объяснить длинные циклы, Кондратьев выделил несколько уровней равновесия. Равновесие первого порядка затрагивает короткий период времени. В течение него «производство, а следовательно, и предложение товаров не могут существенно измениться, расшириться или сократиться». Спрос и предложение товаров «можно рассматривать как величины данные и определенные». Между спросом и предложением на рынке при таких условиях установится равновесие, «которому будет соответствовать определенный уровень и соотношение рыночных цен».

Равновесия второго порядка понималось Кондратьевым как «равновесие рыночных цен с ценами производства, и равновесие в размерах производства-потребления в различных отраслях хозяйства, опирающегося, однако, на ту же массу основных вовлеченных в производственный процесс капитальных благ». Кондратьев относил к их числу основные и крупнейшие строительные сооружения, кадры квалифицированного труда, крупнейшие мелиорации и так далее. Равновесие третьего порядка устанавливается в ходе продолжительного периода. Оно касается «не только спроса-предложения, не только размеров производства на основе данного уровня производительных сил». Оно является равновесием «в распределении изменившегося запаса основных капитальных благ».

В изложенной схеме (как Кондратьев сам ее называл) имело место упрощение действительности. Описанная трехуровневая модель изолировала процессы по периодам различной длительности, что исследователей считал не простым делом в действительности.

Если бы принцип анализа был иным, основывался на изучении происхождения спроса в различные периоды истории капитализма, то возможно было бы установить: в чем состоят причины повышения производства средств производства и предметов потребления. Оказалось бы возможным проследить в каких условиях перепроизводство потребительских товаров приводит к долговременному падению выпуска средств труда, а простой на первый взгляд кризис перепроизводства оборачивается системным кризисом капитализма. Обнаружился бы удивительный факт регулярного совпадения подобных продолжительных кризисов с моментами смены длинных волн.

Кондратьев справедливо подчеркивал, что «в капиталистическом обществе различные товары и блага выполняют свои хозяйственные функции весьма различное время по длительности». Он указывал, что для создания их создания необходимо неодинаковое время и средства. Одни предметы функционируют короткое время и не требуют крупных единовременных затрат, другие – функционируют большее время и требуют для своего производства больших затрат времени и сил. К первым предметам «относятся значительные массы потребительских благ, многие виды сырья и других средств производства». Вторая группа большей частью включает орудия производства.

Третью группу, по Кондратьеву, составляют основные капитальные блага функционирующие десятки лет и требующие «весьма значительного времени и огромных затрат на их производство». К их числу экономист относил: крупнейшие постройки, значительные железнодорожные линии, каналы, крупные мелиоративные сооружения и многое другое. Также, по мнению исследователя, к третьей группе стоило относить и «подготовку кадров квалифицированной рабочей силы».

Между тремя названными группами товаров и благ невозможно провести точных неизменных границ, полагал исследовательеизменную провести точную границу. й группе стоилония подобных продолжительных кризисов с моментами смены волн.изма,. Он указывал, что согласно Марксу материальной основой периодических десятилетних циклов капитализма является «материальное изнашивание, смена и расширение массы орудий производства в виде машин, служащих в среднем в течение 10 лет». Кондратьев предполагал: «материальной основой больших циклов является изнашивание, смена и расширение основных капитальных благ, требующих длительного времени и огромных затрат для своего производства». Процесс этот «идет не плавно, а толчками, другим выражением чего и являются большие волны конъюнктуры».

Время активного созидания основных капитальных благ оказывается периодом подъема, «длительного повышения конъюнктуры, хотя бы и прерываемого колебаниями более кратковременными». Происходит отклонение «реального уровня экономических элементов вверх от существующего уровня равновесия (3-го порядка согласно приведенной схеме)». Время затишья в строительстве основных капитальных благ является «периодом движения реального уровня экономических элементов к уровню равновесия и ниже его». Оговорка экономиста, что «в процессе развития цикла самый уровень равновесия, изменяясь, переходит на иную, как правило, на более высокую ступень», оставляет без ответа вопрос о том, что собственно делает необходимым производство капитальных благ.

Исследователь заключает: «большие циклы конъюнктуры представляют из себя процессы отклонений реального уровня элементов капиталистической системы от уровня равновесия (3-го и, может быть, более высокого порядка) этой системы, процессы, в течение которых сам уровень равновесия меняется». Кондратьев отмечал: чтобы осуществилась повышательная волна большого цикла, необходимы огромные затраты. Без них невозможно обновление и расширением основных капитальных благ, радикальные изменения и перегруппировка основных производительных сил общества. Необходимый капитал должен быть предварительно накоплен и сконцентрирован «в мощных предпринимательских центрах», чтобы затем его накопление могло продолжиться в большем темпе. Концентрации «способствует система кредита и фондовая биржа». Важна также «малая степень связанности капитала, обилие "свободного" капитала, и, следовательно, дешевизна его». При наличии названных условия требуется лишь, пишет Кондратьев, чтобы вложение капиталов оказалось прибыльным.

Накапливающиеся к началу нового цикла технические изобретения делают капиталовложения в сферу производства более рентабельными. «Повышательное движение конъюнктуры и рост производительных сил обусловливают обострение борьбы за новые рынки, в частности за рынки сырья». Орбита мирового рынка расширяется, повышается значение стран, ранее слабо включенных в процесс международного обмена. Политические отношения обостряются между государствами и внутри них. Рост новых производительных сил повышает активность заинтересованных в нем классов и социальных групп. Создаются предпосылки для обострения борьбы против устарелых и тормозящих развитие социально-экономических отношений.

Кондратьев совершенно прав, утверждая, что происходящими в повышательные периоды переменами порождаются революции. Но его рассуждения имеют серьезный пробел. Из его теории не ясно что именно заставляет капиталистов активно прибегать к новой технике, тогда как прежде когда она (будучи отчасти уже известной) не вызывала подобного интереса. Естественно без объективной необходимости перемены не может произойти. Вызывать технологические перевороты должна самая суровая экономическая необходимость, противоречия требующие разрешения, а не одно наличие благоприятных предпосылок.

Кондратьев пишет: инвестирование капиталов в ходе повышательных волн поднимает спрос на них. Процент на него начинает расти. Экономист полагает, что причина этого кроется «в развитии внешневоенных и внутренне-социальных потрясений». Увеличивается непроизводительное потребление (войны). Они с одной стороны «вызывают прямые разрушения и ослабляют темп накопления, с другой - повышают спрос на капитал».

Исследователь смешивает понятия капитал и деньги, строго разделяемые марксисткой политической экономией. Правительствам для ведения войн требуются денежные средства, которые становятся капиталом для предоставляющих кредиты банков. С другой стороны государственные заказы обеспечивают промышленности высокую прибыль. Она направляется на расширение производства, помещается под процент в банки или вкладывается в ценные бумаги (подчас того же правительства). Все это является накоплением капитала, пускай и фиктивного – бумаг дающих право на получение прибыли (акций – прежде всего).

Все операции с капиталом имеют смысл, только если обещают прибыль. Она движет хозяевами капиталов. Никогда буржуазия не направит средства для инвестирования в производство, если это сулит убытки или обещают меньшую прибыль, нежели иное применение капитала. Причем войны и революции благодаря перераспределению богатств могут необычайно способствовать накоплению капитала. Так Великая французская революция, несмотря на все материальные разрушения, обернулась для буржуазии невиданным обогащением. Если взять войны в целом, то они обогащают капиталистов одних стран, усиливают их позиции на мировом рынке и ослабляют капитал других государств, как правило, проигравших в конфликте. Все это делает невозможным отыскать некие усредненные показатели и требует более глубокого изучения. Описание процессов Кондратьевым оказывается неверным.

Сделанный советским экономистом вывод о том, что происходящие в ходе повышательных периодов процессы ведут к недостатку капитала, выглядит как минимум спорным. Напротив быстрый промышленный рост, обусловленный высокой рентабельностью производства, содействует увеличению совокупного капитала. Все это происходит лишь до строго определенного объективного предела.

Когда оказывается невозможно с выгодой сбыть производимые в прежнем либо большем объеме товары индустриальная гонка подходит к концу – наступает кризис. Обнаруживается дефицит денег как платежного средства. Если прежде кредит дорожал из-за высоких потребностей промышленности, вызванных расширением производства, или дешевел по вине избытка свободных капиталов, то теперь цена на него поднимается. Причина тому – нехватка платежных средств. Остановка или замедление сбыта препятствует возвращению вложенных средств, в то время как необходимость осуществлять платежи поднимает потребность в них. Банки в свою очередь начинают действовать более осторожно. Призрак разорения витает над всеми.

Кондратьев не включил в свой анализ подобных размышлений. Из положения об обострении нехватки капитала в ходе повышательных волн он заключал: вздорожание капитала создает предпосылки «для общего перелома кривой конъюнктуры к понижению». Преодоление повышательной инерции через продолжительное время приводит к началу понижательной волны большого цикла. «Прежний темп инвестирования в капитальные сооружения падает. Активность всей хозяйственной жизни сокращается, цены понижаются». Вновь возникает потребность в появлении технических изобретений способствующих удешевлению производства. Подталкивает к этому, пишет экономист, депрессивное состояние хозяйственной жизни.

Изложенные положения не раскрывают причин приводящих к остановке роста и снижению процента на капитал. Но даже из схемы Кондратьева можно заключить: замедление роста индустрии, сокращение периодов подъема и рост продолжительности кризисов перепроизводства говорят об изменении ситуации со спросом. Он явно растет в ходе понижательных волн не так активно, как на протяжении волн повышательных. Вместе с тем сохранение увеличивающегося потребления (рынки продолжают расширяться) не позволяет понять, почему цены на сырье падают, тогда как никаких серьезных технологических оснований для этого нет. Ясно, что это может вызываться лишь расширением предложения. Но из чего тогда складывается в мире совокупный спрос и в чем его отличия от спроса повышательных периодов? Каковы законы развития спроса? И чем отличаются механизмы его удовлетворения в двух различных фазах большого цикла?

Продолжая обоснование своей гипотезы, Кондратьев писал: в процессе понижательных периодов «сокращаются размеры инвестиций и ослабевают причины, сдерживавшие накопление». Это объяснение снижение ссудного процента на капитал во время понижательных волн не выглядит убедительным. В действительности (если даже отбросить ошибочное понимание экономистом процессов накопления капитала) снижение процента должно обосновываться большими, чем в повышательные периоды трудностями прямого инвестирования средств.

В действительности процесс накопления и концентрации капитала одинаково имеет место, как в повышательные, так и понижательные периоды больших циклов. Очевидное отличие состоит в том, что во время повышательных волн объективные условия гораздо больше благоприятствуют вложению средств непосредственно в производство. Связано это с наличием более динамично растущего и более устойчивого потребительского спроса. Сельскохозяйственные депрессии времени понижательных волн недвусмысленно указывают на изменение ситуации с продовольственным потреблением.

Общее положение Кондратьева о том, что накопление капитала в ходе понижательных волн подготовляет повышательные волны, не выдерживает критики. Накопление капитала одинаково подготовляет и повышательные и понижательные периоды, ни в коей мере не ограничиваясь денежной формой. Однако, важно отметить, что инвестирование в производства делается более выгодным именно во время повышательных волн. Это поднимает вес предприятий связанных с реальным сектором, в то время как понижательные периоды делают более влиятельным банковский капитал.

Обуславливающие подобные перемены условия должны быть разобраны отдельно. Рассмотрения требуют также обстоятельства больших кризисов, оборачивающиеся «сгоранием» огромных капиталов как раз на стыке волн Кондратьева.

См. также:
- Поиски объяснения больших циклов
- Волны Кондратьева

Кондратьев не ограничился описанием повышательных и понижательных периодов. Помимо изучения характерных им черт, он поставил вопрос о причинах больших циклов. К сожалению, последние размышления великого ученого были смяты в «ежовых рукавицах» НКВД. Он был арестован и казнен, а тексты, написанные им в тюрьме, не сохранились.

До своего последнего заключения, Кондратьев успел обратить внимание на крупные экономические кризисы, сотрясающие мировое хозяйство. Дальнейшие события подтвердили его вывод о том, что смена циклов связана с серьезными хозяйственными потрясениями. Более того, оказалось возможным определить, что всякая смена волн, как повышательных, так и понижательных, происходит в единстве с большими экономическими кризисами.

В 1920-е годы Кондратьев выдвинул несколько гипотез относительно факторов порождающих длинные циклы. Разбирая этот вопрос, ученый далеко продвинулся за пределы конъюнктурного понимания больших циклов. В работе «Большие циклы экономической конъюнктуры», он писал: «Перед началом повышательной волны каждого большого цикла, а иногда в самом начале ее наблюдаются значительные изменения в основных условиях хозяйственной жизни общества. Эти изменения обычно выражаются (в той или иной комбинации) в глубоких изменениях техники производства и обмена (которым в свою очередь предшествуют значительные технические изобретения и открытия), в изменении условий денежного обращения, в усилении роли новых стран в мировой хозяйственной жизни и т.д.[1]»

Изучая неравномерность появления изобретений в мировой истории, Кондратьев полагал: их обилие на стыке больших циклов должна была порождать объективная необходимость. Научные открытия и технические новшества оказывались востребованными. Они находили применение, а не пропадали в безвестности. Произошедшее накануне начала нового цикла расширение мирового рынка также оценивалось Кондратьевым как значимый фактор. Он предполагал, что появление новых рынков должно было оказывать влияние на зарождение повышательной волны. Немаловажным являлось также другое: наиболее активное расширение мирового рынка происходило в годы волн понижательных. Так экономическому буму первых десятилетий XX века предшествовала гонка колониальных захватов, вышедшая из глубокого экономического кризиса 1873-1879 годов.

Положение Кондратьева о расширении мирового рынка в периоды предшествующие повышательным волнам XVIII-XIX веков позволяет сделать один немаловажный вывод. Он окажется особенно ценным, когда мы перейдем к разбору всех волн последовавших за мировым кризисом 1780-х – начала 1790-х годов. Каков он? Всякая повышательная волна как интенсивная фаза глобального хозяйственного развития подготовляется фазой экстенсивной – понижательной. Она в свою очередь оказывается возможной благодаря переменам, произошедшим в годы повышательного периода.

Кондратьев внимательно изучил изобретения связанные со сменами больших циклов. Роль их в хозяйственных переменах была им прекрасно показана, и это сыграло со многими последователями экономиста злую шутку. Они сосредоточились на них, подчас абсолютизируя их роль в общественном прогрессе. Обилие технических новшеств в области производства и транспорта на стыке длинных циклов являюсь больше следствием, чем причиной изменений в мире.

Кондратьев писал: «…с научной точки зрения было бы …ошибкой думать, что направление и интенсивность этих открытий и изобретений совершенно случайны. Неизмеримо вероятнее предположить, что направление и интенсивность научно-технических открытий и изобретений являются функцией запросов практической действительности и предшествующего развития науки и техники». Анализируя далее эту проблему, экономист высказывал мысль, что научно-технические изобретения нуждаются в экономических условиях для применения.

Анализ связанной с длинными волнами периодизации войн и революций привел Кондратьева к предположению, что наиболее жестокие войны «возникают на почве повышения темпа и напряжения хозяйственной жизни, обострения экономической борьбы за рынки и сырье». Далее он подчеркивал: «Но такое напряжение хозяйственной жизни свойственно в особенности периодам повышающейся конъюнктуры». Относительно социальных потрясения, советский исследователь, считал логичным допустить, что «в период бурного натиска новых хозяйственных сил» они возникают легче всего.

Кондратьев не считал научно-технические перемены и социальные потрясения исходными силами циклического развития капитализма. Он полагал, что они являются только формой его проявления. Но форма эта имела огромное влияние на «темп и направление экономической динамики». Вовлечение в мировое хозяйство новых территорий не рассматривалось Кондратьевым как объясняющее существование больших волн. Он подчеркивал, что существует различие между открытием каких либо территорий и началом их активного включения в мировую торговлю.

Механизмов освоения капиталом новых областей на планете экономист не исследовал в деталях подобно Розе Люксембург. Но он справедливо заключал: вовлечение в оборот новых территорий при капитализме осуществляется «именно в периоды обострения нужды стран старой культуры в новых рынках сбыта и сырья». Далее Кондратьев писал: «пределы этого вовлечения определяются в меру указанной нужды». Он полагал, что не вхождение новых стран в мировую экономическую систему является толчком для повышения конъюнктуры и начала большой волны. Напротив, «повышение конъюнктуры, усиливая темп хозяйственной динамики капиталистических стран, приводит к необходимости и возможности использования новых стран, новых рынков сбыта и сырья».

Открытие новых россыпей золота, рост его добычи и вытекающее отсюда увеличение количества денег Кондратьев не оценивал как случайные явления. Вывод его был таков: добыча золота может возрастать лишь при условии ее доходности. Соотношение цены золота и цен других товаров должно быть благоприятно ценному металлу. Кондратьев заключал, что именно снижение товарных цен в завершающей фазе понижательных волн поднимает покупательный вес золота. Добыча драгоценного металла получает тем самым толчок. Но каким образом описанный процесс способствует началу повышательного периода? Кондратьев предполагал, что рост добычи золота при повышении цен на него может являться предпосылкой смены рыночной конъюнктуры с понижательной на повышательную. Он также отмечал, что добыча драгоценного металла сама подчинена ритму больших циклов.

Кондратьев не претендовал на то, чтобы дать полную теорию больших циклов. Он впервые в истории смог отследить их, указав на характерные особенности повышательных и понижательных периодов. Однако в дошедших до нас текстах ученый не утверждал, что смог найти удовлетворительное объяснение большой цикличности. Проблема эта представлялась ему необычайно трудной. Но он все же сделал попытку...

---

[1] Далее по тексту цитируется эта работа Н. Кондратьева

См. также:
- Что направляет длинные волны?
- Волны Кондратьева