Для каждого вида услуг характерна своя специфика при подготовке финансовой отчетности по МСФО, однако можно выделить корректировки, с которыми сталкивается практически любая компания сферы услуг при трансформации данных российской отчетности в отчетность по МСФО.

Прежде чем перейти к вопросу применения МСФО в компаниях сферы услуг, хотелось бы остановиться на вопросах, связанных с раскрытием экономической сути услуг, а также на месте и роли услуг в современной экономике.

Особенности сферы услуг

Начиная с конца ХХ столетия сфера услуг стала занимать доминирующее место в национальных экономиках большинства стран. Термин «услуги» включает в себя достаточно обширный перечень видов деятельности, конечный продукт которых подпадает под определение услуг. Практически все компании на данный момент в том или ином виде оказывают услуги.

Сегодня в связи с усложнением характера производства, ускорением роста и развитием инновационных и информационных технологий в экономике возрастает и роль компаний, работающих в сфере услуг.

В отличие от производства сфера услуг имеет ряд отличительных особенностей:

• Услуги не имеют материального выражения и потребляются сразу в момент их оказания.
• Существует высокая степень неопределенности в отношении конечного результата.

Эти особенности предопределяют ряд сложностей, связанных с оценкой конечного результата от оказания услуг до момента получения, по причине отсутствия материального выражения.

Также, например, для торговых компаний и компаний, работающих в сфере обслуживания, в некоторых случаях наличие тесной взаимосвязи между продажей товаров и предоставлением услуг затрудняет выделение элемента услуги и товара из состава конечного продукта, предлагаемого покупателю.

Учитывая многообразие существующих сегодня на рынке видов услуги невозможность в одной статье охватить все особенности, остановимся более подробно на особенностях подготовки отчетности по МСФО компаниями, работающими в следующих направлениях сферы услуг:

• Транспортные и логистические услуги.
• Медиа услуги.
• Строительные услуги.
• Услуги в области управления недвижимостью.

Сегодня, пожалуй, во всех вышеперечисленных направлениях достаточное число заметных игроков, которые по тем или иным причинам представляют свою финансовую отчетность в соответствии с МСФО. Эти причины могут быть связаны прежде всего с публичным характером деятельности данных компаний, с желанием привлечь иностранных инвесторов или же, например, с наличием в составе собственников этих компаний иностранных акционеров.

Безусловно, для каждого из вышеуказанных направлений характерна своя специфика при подготовке финансовой отчетности по МСФО, однако можно выделить и так называемые стандартные корректировки, с которыми сталкивается практически любая компания при трансформации данных российской отчетности в отчетность по МСФО.

Для начала разберем общие корректировки, а затем рассмотрим более подробно специфику деятельности каждого из направлений.

Примеры общих корректировок

Наиболее часто на практике встречаются следующие общие корректировки:

• Реклассификация авансов, выданных на покупку основных средств из состава краткосрочной дебиторской задолженности, в отдельную статью «Авансы на приобретение внеоборотных активов», отражаемую в отчете о финансовом положении в составе долгосрочных активов.
• Анализ отражения в отчетности такого вида активов, как расходы будущих периодов. В настоящий момент в соответствии с изменениями в российских правилах учета из российской отчетности исчезло такое понятие, как расходы будущих периодов, и можно сказать, что это попытка сближения практик российского и международного учета. Однако по факту при проведении аудита финансовой отчетности по МСФО можно столкнуться с некорректным отражением в российской отчетности данных расходов.
• Корректировки, связанные с пересмотром сроков эксплуатации объектов основных средств для целей подготовки российской бухгалтерской отчетности и финансовой отчетности по международным стандартам.
• Проверка расчета резерва по неиспользованным отпускам, отраженного в российской отчетности, так как для российских бухгалтеров это сравнительно новая практика, что приводит к возникновению большого количества неточностей и ошибок в расчетах.
• Учитывая, что сегодня в отчетности практически любой компании присутствуют такие статьи, как займы (выданные и полученные),а также то, что имеются различия в правилах их оценки, установленных в международных стандартах, специалистам довольно часто приходится делать соответствующие корректировки при подготовке отчетности.
• Пересмотр расчета резерва под сомнительную дебиторскую задолженность. Данная проблема нередко возникает на практике. Причиной служит, как правило, стремление российских бухгалтеров к сокращению разниц между бухгалтерским и налоговым учетом, и тем самым нарушается один из принципов подготовки отчетности по МСФО, а именно требование объективной оценки статей финансовой отчетности.
• Списание неликвидных объектов внеоборотных и оборотных активов.
• Начисление оценочных обязательств, например обязательств по судебным искам.
• Пересмотр оценки по долгосрочным авансам выданным, например по договорам страхования.
• Начисление отложенных налогов для целей МСФО.
• Анализ состава финансовых вложений компании на предмет выявления высоколиквидных финансовых вложений, подлежащих отражению в отчетности по МСФО в составе денежных средств
.
• Поправки, связанные с подготовкой консолидированной отчетности, отчетности совместных предприятий. Для некоторых крупных компаний также встает вопрос о включении в финансовую отчетность информации о сегментах.

Следует отметить, что в последнее время среди компаний, работающих в реальном секторе экономики и не оказывающих финансовые услуги, многие стали работать с финансовыми инструментами, в том числе с производными, что также влечет за собой корректировки в финансовой отчетности по МСФО. На наш взгляд, одним из сложных моментов здесь является вопрос оценки финансовых активов и обязательств, учитывая, что эти компании в отличие от финансовых институтов еще не накопили достаточную практику в данной области.

Теперь остановимся более подробно на специфике подготовки отчетности по МСФО компаниями, оказывающими услуги в вышеописанных направлениях.

Компании, оказывающие транспортные и логистические услуги

Учитывая географические особенности и масштабы России, потребность в развитии транспортных и логистических услуг неизменно растет.

Как правило, компании, оказывающие услуги в данном секторе, имеют на своем балансе собственный парк автотранспортных средств, железнодорожного подвижного состава, различного рода контейнеров и прочих объектов, используемых для перевозки грузов. Это определяет высокую долю объектов основных средств в общем объеме активов данных компаний и, следовательно, возникновение корректировок их стоимости.

В том случае если компании для целей покупки данных объектов внеоборотных активов привлекают займы, то возникают также корректировки, связанные с включением в их стоимость процентов, уплачиваемых по таким договорам займа.

Если говорить об особенностях признания выручки, то в данном секторе можно выделить следующие направления получения доходов (табл. 1).

Таблица 1

Услуга	Признание выручки
Железнодорожные перевозки	Данная услуга включает в себя главным образом организацию перевозки собственным или арендованным подвижным составом. Вознаграждение транспортной компании представляет собой в таком случае плату за предоставление подвижного состава за вычетом расходов по оплате услуг железнодорожной инфраструктуры. Выручка в отчетном периоде признается в момент оказания услуги. На практике встречаются случаи, когда транспортные компании включают в состав выручки и расходов суммы перевыставляемых клиентам железнодорожных тарифов. На наш взгляд, это не совсем корректно, так как транспортная компания в этом случае не несет данные риски. Выручка от операционной аренды подвижного состава признается равномерно в течение срока арендного соглашения. Следует отметить, что данный подход в отношении признания выручки по операционной аренде действует до момента внесения изменений в действующий МСФО 17
Автоперевозки	Услуги по автомобильным перевозкам включают транспортировку груза в указанные клиентом пункты назначения с использованием собственного автотранспортного парка транспортной компании, а также с привлечением автотранспорта третьих сторон. Выручка аналогично перевозкам железнодорожным транспортом признается сразу в момент оказания услуги
Экспедиторские и логистические услуги	Включают широкий спектр различных услуг, таких, например, как услуги по подготовке и проверке правильности товаросопроводительной документации, требуемой для осуществления перевозки грузов, содействие в таможенном оформлении, отслеживание грузов — предоставление клиентам информации по местонахождению груза, оптимизация и планирование маршрута, обеспечение безопасности грузов, включая оформление страхования. Выручка от экспедиторских и логистических услуг признается в том отчетном периоде, в котором предоставляются услуги по тарифам, которые устанавливает транспортная компания
Терминальное обслуживание и агентские услуги	В случае когда транспортная компания оказывает посреднические услуги, например выступает как агент от лица РЖД при предоставлении обязательных железнодорожных услуг. Выручка при этом определяется как сумма комиссионного вознаграждения и признается в том отчетном периоде, в котором предоставляются данные услуги.

Компании, работающие в медиасекторе

Данная область чаще всего ассоциируется с инновациями и креативностью. С переходом на цифровой формат компании медиасектора претерпевают кардинальные изменения по всем направлениям своей деятельности. Чтобы оставаться прибыльными и конкурентоспособными на сегодняшнем рынке, им необходимо использовать новые технологии, разрабатывать новые модели получения прибыли. Этот аспект определяет высокую долю наличия на балансах таких компаний различных видов нематериальных активов. Далее остановимся более подробно на особенностях оценки стоимости некоторых видов нематериальных активов (табл. 2).

Таблица 2

НМА	Особенности оценки по МСФО
Веб-сайты	Затраты, связанные с их разработкой, капитализируются, когда сайт полностью готов к использованию.
Программное обеспечение	Приобретенное программное обеспечение отражается по первоначальной стоимости без учета накопленной амортизации и убытков от обесценения. Затраты, связанные с разработкой программного обеспечения, капитализируются в том случае, если планируется продать разработанное программное обеспечение по цене, превышающей затраты на его разработку, или использовать его в своей операционной деятельности. При этом затраты на поддержку сайта и его доработку, разработку содержания и внешнее оформление относятся на расходы по мере их осуществления.
Капитализированные затраты на научно-исследовательские разработки	Расходы на исследования, проводимые с целью получения новых научных и технических знаний, отражаются в составе прибыли или убытка по мере их осуществления. Разработка предполагает подготовку плана или проекта с целью внедрения новых или модернизации существующих видов продукции или процессов. Расходы на разработку капитализируются только в том случае, если они могут быть оценены с достаточной степенью точности, подобный продукт или процесс технически и экономически обоснован, велика вероятность получения в будущем экономических выгод от использования актива и имеется достаточное количество средств для завершения разработок и последующего использования или продажи актива. Капитализируемые расходы включают стоимость материалов, прямые трудовые затраты и соответствующую часть накладных расходов, непосредственно относящихся к подготовке актива к эксплуатации. Затраты, связанные с привлечением заемных средств на разработку квалифицируемых активов, признаются как часть стоимости квалифицируемых активов.
Товарные знаки	Приобретенные товарные знаки и представляющие собой зарегистрированные права отражаются по фактической стоимости за вычетом сумм накопленной амортизации и убытков от обесценения
Бренды	Бренды, возникшие в связи с приобретением интернет-ресурсов, учитываются по фактической стоимости без учета сумм накопленной амортизации и убытков от обесценения. Внутренние затраты на создание брендов отражаются в составе совокупной прибыли или убытка по мере их возникновения.

Еще одним сложным вопросом, учитывая специфику деятельности, является момент признания выручки. Как правило, в компаниях, работающих в медиасекторе, большой объем составляют долгосрочные контракты. В соответствии с требованиями МСФО (IAS) 11 по прибыльным контрактам выручка признается пропорционально степени завершенности работ на отчетную дату. Степень завершенности работ определяется на основании отчета о выполнении работ.

Момент перехода рисков и выгод изменяется в зависимости от конкретных условий каждого контракта.

Строительные услуги

Одной из главных проблем для компаний, оказывающих услуги строительного подряда, является признание выручки и затрат в соответствии с правилами МСФО (IAS) 11. В соответствии с требованиями данного стандарта учет долгосрочных договоров предполагает оценку объема выполненных работ, предстоящих работ, будущих расходов, необходимых для выполнения контрактных обязательств, и вероятности получения возмещения в отношении незапланированных затрат. Следует сказать, что на практике в связи с тем, что такого рода оценкам присущи погрешности, иногда они могут оказать существенное влияние на текущие и будущие результаты деятельности строительных компаний.

Также учитывая большой объем запасов, компании часто создают резервы по неликвидным материалам и запасным частям. Запасы в соответствии с требованиями МСФО (IAS) 2 «Запасы» должны отражаться в финансовой отчетности по наименьшей из двух величин: себестоимости или чистой возможной цене реализации. Таким образом, основное условие отнесения запасов к группе неликвидов — их возможная цена реализации на конец отчетного периода ниже их себестоимости. Неликвидность могут вызвать разные причины, например:

• запасы повреждены;
• запасы полностью или частично устарели;
• истек срок годности и др.

На практике компании все неликвидные запасы подразделяют на несколько групп в зависимости от возможности их дальнейшего использования. При подготовке учетной политики для целей МСФО они также самостоятельно определяют процент начисляемого резерва по каждой из групп неликвидных запасов. Так, например, компания может определить в учетной политике по МСФО, что она выделяет две группы неликвидных запасов:

• группа 1 (есть возможность дальнейшего использования): сумма резерва — 50 % от себестоимости запасов на конец отчетного периода;
• группа 2 (отсутствует возможность их дальнейшей реализации): сумма резерва — 100 % от себестоимости запасов на конец отчетного периода.

Общая сумма начисленного резерва уменьшает статью запасов в финансовой отчетности. Сумма обесценения определяется отдельно по каждой единице запасов или по группе однородных запасов. Сумма резерва должна пересматриваться на каждую отчетную дату и восстанавливаться в случае повышения продажной цены запасов, но при этом сумма, на которую увеличивается стоимость запасов, не может быть более их себестоимости.

Некоторые компании, предоставляющие своим клиентам услуги по проектированию или монтажу различного оборудования, также могут предоставлять своим клиентам гарантийное обслуживание. Так как у них часто в момент оказания услуги, предусматривающей гарантийное обслуживание, появляется обязательство перед клиентами, то в соответствии с требованиями МСФО (IAS) 37 «Резервы, условные обязательства и условные активы» они должны сформировать в финансовой отчетности резервы под такого рода неизбежные расходы. На практике нередко возникает сложность при формировании данного резерва в связи с тем, что он практически полностью основан на профессиональном суждении руководства в отношении величины и сроков предоставления гарантий. Для этого в компании должна быть на высоком уровне отлажена система сбора и анализа информации в отношении фактических обращений клиентов по предоставленным гарантиям, а также по суммам производимых компанией затрат по гарантийному обслуживанию. Сумма резерва по гарантийному обслуживанию формируется как произведение величины оказанных услуг, оценочной суммы затрат по гарантийному обслуживанию и процента вероятности наступления обязывающего события. В случае если гарантийное обслуживание предоставляется на срок более года или на срок, превышающий обычный операционный цикл компании, то сумма начисленного резерва дисконтируется.

Услуги по управлению недвижимостью

Для компаний, оказывающих услуги в данной области, среди основных корректировок можно выделить следующие:

• Оценка и выделение в структуре баланса инвестиционного имущества. На практике возникают сложности с выделением из общего числа объектов основных средств именно тех объектов, которые относятся к инвестиционному имуществу.
• Пересмотр стоимости незавершенного строительства. В случае если компания использует займы в своей деятельности, то необходимо проанализировать правильность распределения процентов по данным займам между объектами незавершенного строительства и суммой, подлежащей отнесению на совокупную прибыль или убыток отчетного периода. Одной из возможных ошибок здесь может быть то, что по займам, не имеющим целевого назначения, компании начисляют всю сумму процентов на текущие расходы, что не совсем корректно, так как в этой сумме есть и часть процентов, относящихся к инвестиционным объектам незавершенного строительства и, следовательно, в целях формирования более правильной стоимости объектов необходимо распределять данные проценты.

В связи с предполагаемыми изменениями в МСФО 17 велика вероятность внесения изменений в подходы к отражению в отчетности операций по операционной аренде. Напомним, что сейчас выручка и затраты по операционной аренде отражаются равномерно в течение действия контракта.

Если говорить в целом о признании выручки, то в большинстве случаев для компаний, работающих в данном секторе, не возникает проблем с определением момента признания выручки в финансовой отчетности по МСФО.

В целом мы рассмотрели ключевые особенности применения международных стандартов компаниями сферы услуг, хотя, безусловно, в одной статье невозможно осветить все возникающие на практике и устраняемые в ходе трансформации разницы между национальными правилами российского бухгалтерского учета и Международными стандартами финансовой отчетности.

В статье рассматриваются вопросы, связанные с парадигмой самостоятельного исследования технологической и экономической трансформаций. Автор приходит к выводу о том, что и в современных условиях технологический инновационный процесс не может быть полностью инкорпорирован в экономическую деятельность. В связи с этим особое внимание уделяется вопросу сочетания экономического и внеэкономического регулирования технологических инноваций в настоящий период и в грядущей перспективе.

Ключевые слова: технологическая трансформация, экономическая трансформация, инновационные фирмы, высокотехнологичные корпорации, побочные эффекты, рынок капитала, новый технологический уклад

Роль технологического прогресса в развитии экономики и общества в целом все более усиливается. Тем самым повышается и значимость разграничения экономических перемен, обусловленных технологическими сдвигами, с одной стороны, и других экономических перемен, в первую очередь вызванными институциональными сдвигами, с другой.

С позиции теории трансформации реальное применение технологий является результатом отображения технологического пространства на экономическое поле. В то же время сам вектор технологического развития неизбежно складывается под воздействием факторов спроса в экономической системе. Исследование взаимодействия технологических и экономических трансформационных изменений представляет собой определенно малоизученную или, во всяком случае, недостаточно изученную проблему, поэтому мы уделим ей особое внимание.

О теоретической интерпретации технологической трансформации. Сначала остановимся, хотя бы кратко, на самом феномене технологической трансформации, который обычно обходится вниманием в экономической литературе.

Главным признаком процесса технологической трансформации, несомненно, выступает смена технологий, достигаемая в результате нововведений – инноваций. В большинстве исследований в составе технологических инноваций справедливо различают обычные, так называемые рутинные, и фундаментальные. Под первыми понимаются инновации, обеспечивающие непрерывное совершенствование технологий и технической базы производства и потребления. В противоположность этому фундаментальные инновации, как правило, дискретного характера опосредствуют смену преобладающих поколений техники и технологий. Разумеется, в реальных практиках широко распространены и гибридные инновации, сочетающие в себе свойства рутинных и фундаментальных нововведений.

Нельзя обойти вниманием сильное различие по степени значимости технологических изменений в разных сферах социальной деятельности, как экономических, так и внеэкономических. Соответственно, структурные технологические сдвиги, представляющие собой результаты трансформации рассматриваемого рода, отличаются крайним разнообразием.

На уровне социальных систем наиболее явственным результатом технологической трансформации выступают структурные сдвиги с точки зрения масштабов распространения существующих технологических укладов[1]. Такого рода количественные структурные перемены неизбежно приводят к качественным, необратимым изменениям. В конечном счете, происходит коренной технологический трансформационный сдвиг, который по своему значению может быть оценен как исторический.

Исходя из конкретных исследований, видимо, правомерно сделать заключение о том, что процесс коренной технологической модернизации отличает много стадиальный характер. Так, обращаясь к историческому опыту России и ряда европейских стран, можно выделить, по крайней мере, три стадии собственно индустриальной технологической модернизации[2]. Первая - доиндустриальная модернизация, по своему содержанию соответствующая классической модернизации в ходе Промышленной революции; вторая - раннеиндустриальная модернизация в 19 веке; третья - позднеиндустриальная модернизация уже в начале прошлого века.

Нельзя обойти вниманием и то обстоятельство, что временные сроки индустриальной модернизации-трансформации существенно отличались по разным странам. Наиболее явственно это выразилось в феномене долговременного «запаздывания» коренных технологических переворотов в большинстве стран, в их числе Германии и России, относительно стран-лидеров (Великобритании, а затем США).

Как показывают конкретные исторические исследования, траектории технологических трансформаций во многом подобны траекториям внутрисистемных институциональных трансформаций, имевшим место в большинстве стран. За спрессованным во времени распространением фундаментальных, революционных по своему значению новаций следует длительный период относительно умеренных по своей интенсивности, хотя и далеко неравномерных технологических сдвигов. И он продолжается до наступления новой стадии трансформации рассматриваемого типа.

В то же время есть все основания полагать, что продолжительность стадий современной технологической трансформации – постиндустриализации коренным образом сокращается. В условиях интернационализации научно-технического прогресса это касается практически всех стран мира.

Современные исследователи, не представляющие традиционную экономическую науку, вполне справедливо отмечают независимость коренных технологических сдвигов от фундаментальных институциональных перемен. В пользу этого свидетельствует хотя бы сам исторический пример промышленного переворота (революции) в 18 веке, произошедшей почти два столетия спустя после возникновения первого прообраза капитализма в Нидерландах в конце 16 столетия. Современные постиндустриальные перевороты на рубеже 60 гг. и 80 гг. прошедшего века также происходили фактически независимо от имевших место коренных системных институциональных сдвигов, к которым следует относить распад колониальной системы и утверждение либерального капитализма, сопровождавшееся крахом социалистического строя в странах Советского блока.

В целом весь мировой исторический опыт свидетельствует об автономности фундаментальных технологических перемен от коренных изменений экономических институтов. По этой причине известная и до сих пор популярная (в непрофессиональной среде, конечно) парадигма технико-экономического развития, понимаемого как интегрированный процесс технологических и экономических изменений, не выглядит адекватной реальности.

Несравненно более серьезной представляется теоретическая гипотеза об эндогенном характере современного технологического прогресса относительно экономического развития (роста)[3], превалирующая среди представителей традиционной экономической науки. Их главная аргументация прямо опирается на общеизвестную теорию человеческого капитала. В соответствии с ней в современную эпоху человеческий капитал выступает ведущим фактором экономического развития, а знания представляют собой непосредственно экономический ресурс. Отправляясь от этой посылки, делается принципиальный вывод: технологические изменения, в которых овеществляются новые знания, можно рассматривать как внутренний, эндогенный фактор современной экономической трансформации. И тем самым технологический прогресс выступает как имманентный атрибут состояния экономических систем.

Однако в приведенном теоретическом заключении прослеживается очевидный логический изъян. На самом деле человеческий капитал (ЧК), под которым понимается интеллект, здоровье, знания, качественный и производительный труд и качество жизни, является обще социальной, а не экономической категорией. Так, общепризнанно, что величина и качество человеческого капитала в сильной мере зависят от сложившегося менталитета населения той или иной страны. В исторически короткие сроки можно получить существенную отдачу от инвестиций в образование, науку, здоровье, но не в менталитет, который формируется веками. В то же время укоренившийся менталитет населения может существенно снижать эффективность инвестиций в ЧК.

Другое принципиальное критическое замечание в отношении интерпретации (именно интерпретации!) указанной теории касается смешения процессов технологических инноваций и распространения новых знаний, достигаемых за счет инноваций-инвестиций в собственно человеческий капитал. Как показывает большое число эмпирических исследований, эти процессы существенно различаются в пространственно-временном измерении.

Впрочем, все сказанное касается предваряющего теоретического понимания проблемы взаимодействия технологического прогресса и экономического развития. В реальном содержательном плане эта сложная проблема, очевидно, может быть раскрыта, исходя из конкретных исследований влияния технологических инноваций на результаты экономического развития, с одной стороны, и обратного воздействия экономических изменений на технологическое развитие, с другой.

Влияние технологического развития на экономическую трансформацию. Проблема влияния технологических инноваций на экономическое развитие является предметом исследований, как на микро, так и на макро и мезо уровнях.

Начнем с микроисследований, подавляющую часть которых представляют сугубо прикладные исследования. Исходя из их результатов, не вызывает сомнений многообразие технологических инновационных эффектов в современной рыночной экономике.

По крайней мере, три принципиально разных типа технологических инноваций следует принимать во внимание. Во-первых, инновации, обеспечивающие относительную экономию издержек, особенно в случае действия эффекта возрастающей отдачи. Во-вторых, инновации, направленные на улучшение потребительских свойств товаров при условии относительно незначительной вариации спроса на него; в-третьих, так называемые «зеленые» инновации, сопряженные с улучшением состояния окружающей среды. Принципиальное значение имеет и отличие институциональных механизмов, действующих в секторе малого венчурного бизнеса и в секторе масштабных фирменных НИОКР[4].

В силу сказанного правомерно констатировать отсутствие единой модели инновационного проекта[5]. Фактически имеют место различные инновационные проекты с точки зрения характера инвестиционных затрат.

При всем желании трудно преуменьшить роль корпораций в инновационном процессе. Общепризнанно, что современные корпорации сами определяют направления создания технологических заделов по профилю своей деятельности[6]. При этом ключевое значение приобретает целенаправленное преобразование корпорациями неформальных знаний в формальные.

Небольшие инновационные фирмы также играют огромную роль в обеспечении технологического прогресса. Так, обширные конкретные исследования по странам третьего мира однозначно свидетельствуют о сокращении сложившегося глубокого технологического отставания от передовых стран ряда развивающимися странами благодаря деятельности быстро возникающих в них небольших инновационных фирм[7].

На экономическом поле учитывается главным образом рыночный эффект инноваций со стороны фирм-реципиентов. Следуя убедительной аргументации Дугласа Норта, о технологиях правомерно судить по их косвенному влиянию на эффективность деятельности фирм-реципиентов этих технологий[8], то есть по опосредованному влиянию на выпуск и относительные издержки экономических агентов.

Можно считать общепризнанным, что технологический перелив на определенном рыночном сегменте экономического поля или, иначе говоря, диффузия инноваций во многих случаях сопряжены с весомым внешним - побочным эффектом[9]. Он заключается как бы в попутном создании благ в виде новых научных и технических знаний для всего общества, то есть по сути дела общественных благ.

Особую значимость, стоит добавить к сказанному, имеют кластерные инновационные экстерналии. Фирмы, функционирующие в рамках кластера, фактически пользуются технологическими достижениями и новыми научными знаниями, полученными «соседними» фирмами-новаторами. На уровне регионального кластера побочный инновационный эффект проявляется через приращение клубного блага для всех фирм - участников.

Нельзя не акцентировать внимания на специфике побочного инновационного эффекта. Он принципиально отличается от обычного производственного побочного эффекта, когда выпуск одного экономического агента зависим от выпуска другого агента. Главным результатом инновационного побочного эффекта является качественный сдвиг, выражающийся в дискретном изменении отдачи производственных факторов, в частности, промежуточного продукта[10].

Следует принимать во внимание и существование негативных побочных инновационных эффектов. Красноречивый пример на эту тему – выпуск фармацевтических препаратов, угрожающих здоровью. Также примером весомого негативного побочного влияния на экономическую деятельность выступает интеллектуальное пиратства, рассматриваемого, как правило, на примере Китая. Его правомерно трактовать как один из видов оппортунистического поведения.

Говоря о весомости побочных эффектов, впрочем, вполне логично возникает вопрос. Почему интернализация побочных инновационных эффектов не достигается в результате патентно-контрактной практики?

Исходя из теоремы Коуза, если частные стороны имеют возможность прийти к взаимоприемлемому соглашению, не неся дополнительных издержек по распределению ресурсов, они в состоянии решить и проблему внешних эффектов. Но, как показывает множество конкретных рыночных коллизий, инновационный эффект в большинстве случаев выходит за рамки внедренческого контракта. При этом имеет место асимметрия информации, в значительном числе случаев обусловленная оппортунистическим поведением кого-либо из участников контракта.

В целом правомерным представляется заключение о рыночной ограниченности лицензионно-патентной системы, возникшей, стоит напомнить, еще в конце эпохи свободного (при всей относительности этого понятия) капитализма. Как свидетельствует большое число примеров, многие авторитетные фирмы не надеются на патентную защиту и предпочитают сохранять свои технологические изобретения в полном секрете.

На международном уровне рыночная эффективность патентной системы также оказывается ограниченной. Как известно, контроль исполнения патентных прав и прав интеллектуальной собственности, входящий в юрисдикцию ВТО, оказывается во многих случаях эфемерным по причине объективной не заинтересованности органов национального управления в наказании «своих» инноваторов за инициативу, приносящую выгоду национальной экономике.

Можно с большой уверенностью утверждать, что сильная неопределенность и неполнота инновационных рынков способствуют возникновению здесь разнообразных побочных внерыночных эффектов. Они проявляются в процессе конкуренции на инновационных рынках в связи с появлением здесь новых участников[11]. Современные исследователи справедливо акцентируют внимание на особой значимости такого рода эффектов, вследствие которых не происходит интернализации финансовых потерь в результате исчезновения так называемой технологической ренты (квазиренты).

Также в рассматриваемых исследованиях особо выделяется феномен межвременного побочного эффекта, выражающегося в получении как бы бесплатных выгод в будущем пришедшими на рынок новыми инновационными фирмами от результатов технологических разработок в настоящий период[12]. Одновременно негативное влияние побочного эффекта этого рода проявляется в сверх инвестировании, избыточной рекламе и патентировании со стороны существующих инновационных фирм ради предотвращения входа на рынок новых конкурентов.

В развитии сказанного уместно акцентировать внимание на следующем критически важном моменте. В микроэкономических исследованиях рассматриваются исключительно побочные эффекты инновационной деятельности, связанные с внедрением и тиражированием новых технологий на тех или иных рыночных сегментах. Технологическая, заведомо не экономическая составляющая человеческого капитала, по существу не принимается в расчет.

На самом деле далеко не все субъекты, обеспечивающие продвижение технологического прогресса, являются рыночными венчуристами. Исходя из понимания технологической трансформации как целостного процесса, следует учитывать особый внешний эффект воздействия на экономическую деятельность, индуцируемый творческой научно-технологической деятельностью или, иначе говоря, первоначальными исследованиями по созданию новых технологий и новых технических и конструкторских решений. Объективно значительна вероятность неудачного исхода этих исследований вне зависимости от действий рыночных агентов, в их числе венчурных фирм. В частности, несмотря на крайнюю специализацию и экспериментальный характер современных научных исследований, сохраняется и значимость огромной роли в достижении успеха особо одаренных индивидуумов - гениев. Их дефицит нередко оказывается непреодолимым препятствием для достижения желаемых инновационных результатов.

Отмеченный внеэкономический эффект собственно технологических исследований непосредственно проявляется в отношении венчурных рыночных предпринимателей. Высокая неопределенность и риск неудачного завершения исследований по созданию новых технологий заведомо лимитируют инициативу по их освоению и распространению со стороны венчурного бизнеса, ориентированного, в конечном счете, на максимизацию рыночных результатов. А это в свою очередь приводит к снижению результирующего позитивного эффекта влияния приращения новых знаний и технологий на экономическую деятельность.

Как следует из высказанных доводов, особо важное поле деятельности представляет автономное, предшествующее собственно экономическим проектировкам, прогнозирование технологического прогресса по его конкретным направлениям. Зародившаяся в Японии, практика долгосрочного технологического прогнозирования получила распространение во многих странах, в том числе в России[13].

В свою очередь на этом поприще, как известно, самое широкое применение получило экспертное прогнозирование на основе методологии Форсайт. Оно ориентировано на поиск открывающихся возможностей и рисков, определяемых именно научно-технологическим развитием – как мировым, так и национальным.

Применение экспертного метода Форсайт, как свидетельствует зарубежный и отечественный опыт, позволяет увидеть новые нетрадиционные решения, предвидеть и оценить новые риски, предсказать новые траектории развития, в том числе и те, которые на сегодня не существуют вообще. Одновременно достигается позиционирование технологического (научно-технического) прогноза в рамках общего прогноза общественного развития в качестве одного из главных составляющих.

Рассматривая проблему влияния технологических трансформационных перемен на экономическую динамику, нельзя обойти вниманием и многочисленные конкретные исследования в русле современной макроэкономической теории. Большинство из них в свою очередь опираются на знаменитую эконометрическую модель Роберта Солоу[14]. Также нельзя не принимать в расчет многочисленные страноведческие исследования влияния технологического прогресса на развитие отдельных отраслей национальной экономики, в частности, посвященные проблемам военных технологий.

Как следует из результатов проведенных эконометрических исследований, опирающихся на фирменную, отраслевую и макро статистику, в период 1970-1980 гг. в странах с развитой рыночной экономикой примерно 80% прироста производительности объяснялись действием технологического фактора, в дальнейшем эта доля снизилась незначительно. Правда, по оценкам экспертов, в значительной мере прирост производительности оказался обусловлен нововведениями в обычном бизнесе, главным образом связанными с совершенствованием организации управления.

Большинство упомянутых исследований исходит из предположения об эндогенности технологического прогресса, происходящего на основе воспроизводства человеческого капитала, в экономическом развитии. При этом согласно признанным теоретическим результатам, эндогенный технологический прогресс сопровождается значимыми внешними побочными эффектами и проявляется через прирост (убыток) общественной полезности, не учитываемый относительно рыночных стоимостных параметров[15]. Более того, полагается, что возрастающая предельная отдача человеческого капитала проявляется именно через позитивные побочные эффекты. А определенная часть позитивных побочных эффектов, создаваемых собственными инвестициями фирмы в исследования, прямо влияет на масштабы ее деятельности.

Впрочем, и гипотеза «гибкой» эндогенности технологического прогресса эмпирически не подтверждается. По признанию самого Пола Ромера, автора наиболее известной эконометрической модели эндогенного экономического роста, фактически влияние технологических инноваций на экономический рост проявляется как неявная функция от времени[16]. В этой связи более чем уместно упомянуть о критическом заключении Роберта Солоу относительно недооценки в работах теоретиков эндогенного экономического роста феномена неопределенности и риска технологического процесса[17].

Какие выводы можно сделать, исходя из рассмотренных результатов микро- и макро/мезо исследований?

Во-первых, технологическая трансформация далеко не изоморфна экономической. Полного инкорпорирования технологического инновационного процесса в экономическую деятельность и, тем более, в рыночную деятельность не происходит.

Во-вторых, в рамках сложившихся рынков и отраслей экономики наблюдается ограниченно эндогенный технологический прогресс. Реально по-прежнему имеют место и эндогенный, и экзогенный экономический рост. Внерыночные побочные эффекты, индуцируемые исследовательской инновационной деятельностью, отражают объективную автономность технологического поля деятельности относительно конкретных экономических систем.

В-третьих, в существенной мере технологический прогресс выступает как бесплатное общественное благо, притом глобального использования. Классическая теория стоимости, исходящая из постулата ограниченности экономических ресурсов, не применима в отношении оценки результатов деятельности инноваторов.

В пользу сказанного, уместно добавить, свидетельствует и практика присуждения в последние десятилетия скромных «тройственных» нобелевских премий за экспериментальные исследования, несмотря на возможно огромный эффект от этих изысканий. Такая практика, по нашему представлению, исходит из признания относительной рутинности исследовательских новаций, осуществляемых в ходе экспериментальных компьютеризированных изысканий с помощью мощнейших информационных и других пользовательских технологий.

Из сформулированных выводов следует, что технологическая трансформация, оказывающая колоссальное внерыночное воздействие на развитие экономической системы, требует общественной регуляции. Речь идет в первую очередь о гибкой политике регулирования инновационных рынков, учитывающей присущие им значимые побочные эффекты. Такого рода политика призвана быть разно направленной. С одной стороны, она предполагает стимулирование входа на инновационные рынки посредством освобождения от налогообложения первоначальных инвестиций; с другой стороны, отказ от налоговых льгот в случае избыточного входа на рынок, приводящего к существенному снижению эффективности инноваций.

Государственно-политическая практика также призвана исходить из серьезности феномена побочного внеэкономического эффекта, индуцируемого творческой научной и изобретательской деятельностью. Судя по мировому опыту, самые серьезные инициирующие технологические проекты, связанные с большим риском неудач, по-прежнему выполняются во многом посредством государственной поддержки. При этом очень весомой остается потребность в осуществлении собственно технологической политики, автономной от экономической политики. Ее традиционный предмет, как известно, заключается в регулировании технических норм и стандартов, а также протекции самих технологий, в частности, защиты баз данных, с помощью разнообразных инструментов, в их числе обучения пользователей.

Кроме того, в современных условиях крайне значимо повышается потребность во внерыночном стимулировании творческой научной, изобретательской и конструкторской деятельности. В частности, морального стимулирования инноваторов путем общественного признания их достижений в самых разнообразных формах.

Влияние трансформационных экономических перемен на технологическое развитие. Обширный эмпирический опыт показывает, что благоприятные экономические изменения определенно коррелируют с позитивными технологическими трансформационными сдвигами. Во всех экономически развитых странах мира научно-технический потенциал в десятки раз превышает соответствующий потенциал бедных стран.

Вместе с тем влияние рыночных перемен на технологическое развитие может быть и негативным. Так, в научной литературе широко освещен феномен так называемой институциональной ловушки (lock-in) в отношении инноваций. Хрестоматийный пример эффекта блокировки эффективных технологических достижений касается до сих пор повсеместного применения клавишной клавиатуры QWERTY, несмотря на существование гораздо более эффективных и притом запатентованных клавиатур[18]. Впрочем, многолетние обсуждения этой проблемы не привели к определенному консенсусу среди исследователей. Общепризнанно только то, что долговременный выбор неэффективных технологических инноваций обусловлен объективной неполнотой существующих рыночных институтов.

Еще более существенно проявляется негативное влияние на технологическую трансформацию несовершенств рынка капитала. Уместно сослаться на известное исследование Гленна Хаббарда[19], согласно которому современному рынку капитала присущи явления худшего отбора (adverse selection), морального ущерба (moral hazard) наряду с асимметрией информации.

Финансовые ограничения, обусловленные несовершенствами рынка капитала, особенно проявляются именно в отношении высокотехнологичного сектора, что тормозит общий экономический прогресс. Исследователи выделяют сразу несколько причин особой значимости этого феномена. Во-первых, кредиторы (банки) подвергаются высокому риску из-за неопределенности самого возврата ссуд высокотехнологичными фирмами. Во-вторых, кредиторы стремятся рационировать кредитные ссуды из-за «естественного», подтвержденного многими эмпирическими изысканиями, оппортунистического стремления заемщиков использовать ссуды не по назначению. А именно, на финансирование высоко рискованных проектов взамен относительно низко рискованных, предусмотренных договорами с кредиторами. В-третьих, большая часть инвестиций в высокие технологии, включающих в себя затраты на сами исследования и вознаграждение исследователей, не обеспечивается высокой залоговой собственностью, что неизбежно является весомым препятствием для кредиторов, да и внешних инвесторов.

Как нами уже отмечалось, крупные высокотехнологичные компании (активы более 50 млрд. дол.) играют огромную роль в мировой экономике. Всем известны примеры успешной коммерческой деятельности высокотехнологичных компаний - Эппл, Самсунг, Микрософт, Гугл, Сони, Интел, Фейсбук, Ленова и др. Вместе с тем количество крупных высокотехнологичных ТНК весьма невелико. И естественно возникает вопрос: в чем причина такой исключительности?

Принципиальное отличие высокотехнологичных корпораций от крупных финансовых, страховых, торговых и обычных промышленных корпораций заключается в опоре на собственный капитал. Таким путем они избегают зависимости от крупных кредиторов и заведомо внешних и, возможно, недружественных инвесторов. Так, в настоящее время у всех на слуху пример корпорации Эппл, вышедшей в мировые лидеры по объему капитализации.

В свою очередь ориентация на самофинансирование в современной глобализируемой экономике предполагает аккумуляцию огромных финансовых ресурсов и труднодостижимо. Оно возможно, как показывает история современного бизнеса, только в случае первоначального грандиозного успеха в период утверждения на рынке, что и объясняет исключительность КВК.

Также нельзя не обратить внимания на особый «союз» КВК с банками и другими крупными финансовыми организациями. Они способствуют выгодному размещению ценных бумаг КВК на фондовом рынке, в частности, на специализированной фондовой бирже NASDAC в США.

В то же время средние высокотехнологичные компании, как правило, испытывают недостаток в финансовых ресурсах. Как следствие, имеет место ограничение инициативы менеджеров для выполнения эффективных инновационных и тем более инвестиционных проектов. А это означает необходимость прямой или скрытой государственной поддержки.

В еще большей степени ограниченность финансовых ресурсов испытывают небольшие внедренческие фирмы. Главным способом преодоления этого затруднения справедливо полагается венчурное инвестирование в собственный капитал инновационных фирм, особенно недавно появившихся на рынке. Такая форма инвестирования-финансирования, очевидно, предполагает постоянный мониторинг инновационной деятельности со стороны владельцев венчурного капитала. И вполне понятно, что в случае превращения малых инновационных фирм в средние, тем более, крупные фирмы возможность их контроля венчурными капиталистами существенно снижается. В то же время в случае перехода на обычный режим публичного акционирования капитала проблема недостатка финансовых ресурсов определенно возникнет.

Впрочем, конечно, рассматриваемая проблема не исчерпывается ограниченным предложением финансовых ресурсов в технологическую сферу вследствие общей институциональной неполноты рынка капитала. С позиции теории трансформации наиболее значимым представляется глубокое структурное несовершенство рынка капитала, сложившегося в нынешнем капиталистическом мире.

В современных условиях, как давно эмпирически доказано, основной вклад в экономический прогресс вносят инновационный и высокотехнологичный сектора; достаточно обратиться к хрестоматийным исследованиям Эдварда Денисона и Джозефа Кендрика. Однако в рамках современной капиталистической экономики главный выигрыш в доходах, как показывают несложные статистические выкладки, получает финансовый сектор, ряд других трансакционных секторов (особенно торговля и сектор жилищных услуг) и сырьевой сектор.

Огромны масштабы финансовых спекуляций, в результате которых извлекаются подчас астрономические прибыли на колебаниях котировок ценных бумаг крупных корпораций. Косвенно об этом свидетельствует хотя бы объем денежного оборота по выкупу собственных акций и облигаций корпораций, в несколько раз превышающий объем эмиссии вновь выпускаемых ценных бумаг для осуществления прямых инвестиций.

Продолжается и широкомасштабный перелив избыточного финансового капитала, резко увеличившегося в результате громадных спекулятивных операций за период мирового кризиса, на фьючерсные сырьевые рынки (где в настоящее время происходят практически все сделки с нефтью и другими стратегическими ресурсами)[20]. В полном соответствии с принципом рыночного равновесия, инициируемый таким путем повышательный сдвиг цен на сырьевые ресурсы нейтрализует потенциальное увеличение денежного спроса на реальные активы, в том числе в инновационной сфере и высокотехнологичном секторе.

По существу высокотехнологичный сектор как бы платит негласную дань финансовому сектору. Как следствие, имеет место ограничение ресурсов финансирования технологического развития, особенно для осуществления задельных, некоммерческих на сегодняшний день проектов. Это в свою очередь влечет не распространение прогрессивных технологий, замещающих финансово выгодные технологии сегодняшнего дня. В частности, крайне медленное распространение электромобилей и технологий использования ресурсов мирового океана.

Все сказанное, впрочем, касалось рынка капитала развитых западных стран. В других странах мира лимитирующее влияние экономического развития на технологическую трансформацию также проявляется, но с существенным своеобразием.

Так, в российской экономике явно доминирующее положение занимают сырьевые корпорации и банки, находящиеся под полным, во всяком случае, неформальным контролем государства. Только несколько высокотехнологичных отечественных компаний занимают высокое место на экономическом Олимпе, как следует из рейтинга 400 крупнейших предприятий России журнала «Экс­перт». Речь идет об АФК «Система», «Вымпелком» (Bee-line) и «Мегафон». При этом феномен самофинансирования высокотехнологичного бизнеса имеет место и в условиях российской экономики. Так, следует отметить рост числа крупных компаний информационных технологий, которые добились успеха во многом благодаря публичному не акционированию и тем самым сохранению финансовой независимости от крупнейших отечественных корпораций и их партнеров, захвативших большинство российских рынков.

Правомерно утверждать и то, что в наибольшей мере ограниченность источников финансирования инновационной сферы и высокотехнологичного сектора в России объясняется не институциональными несовершенствами сложившегося рынка капитала (хотя данный фактор существенен), а крайне длительным обще технологическим регрессом, произошедшим в начале 1990 гг. в период системного кризиса. По-прежнему наблюдается отторжение частного бизнеса, включая коммерческие банки, от инвестирования (кредитования) инновационных проектов и программ. Оно происходит главным образом за счет государства, что так зримо наблюдается на примере Сколково и других технопарков.

Таким образом, можно сделать следующий вывод: доминирование на глобальной и национальной экономических аренах финансовых субъектов и тесно связанных с ними сырьевых корпораций влечет за собой ограничение капитальных потоков в инновационную сферу и высокотехнологичный сектор. Этот феномен отражает глубокое структурное противоречие между институтами венчурного и высокотехнологичного секторов и институтами рынка капитала - глобального финансового рынка. Оно должно быть разрешено в ближайшей или, во всяком случае, в среднесрочной перспективе.

Грядущая технологическая трансформация и ее экономический и внеэкономический эффекты. Без всякого преувеличения современный социум живет ожиданием грандиозных технологических сдвигов. Так, в совсем близком будущем (2020-2030 гг.) грядет утверждение в качестве преобладающего нового технологического уклада, который будет предопределять формирование новых производств и отраслей[21]. Наряду с быстро совершенствующимися информационными технологиями в ближайшей перспективе прогнозируется широчайшее применение новых нанотехнологий и биотехнологий. И, в частности, технологий на основе стволовых клеток; именно использование этих технологий в проекте создания искусственного интеллекта, финансируемого корпорацией Гугл, может стать поистине судьбодоносным.

Кроме того, наряду с ожидаемыми кардинальными технологическими переменами предполагается развертывание глобальной зеленой трансформации, выражающейся в переходе мировой экономики на низко углеродные и энерго эффективные «рельсы»[22]. И в свою очередь такое рациональное ресурсопотребление станет достижимым главным образом на базе принципиально новых технологий использования возобновляемых ресурсов.

В контексте рассматриваемой темы нельзя обойти вниманием следующий момент. В популярной литературе превалирует сугубо утилитарное и упрощенное понимание будущей технологической трансформации как средства реорганизации практически всех сторон бизнеса. По сути дела прокламируется возможность полного инкорпорирования технологического инновационного процесса в передовой бизнес с помощью новейших информационных технологий.

Конечно, трудно оспорить огромные возможности, которые дают IT-технологии, для выполнения инновационных проектов с наилучшими результатами для потребителей-заказчиков. Однако полнота располагаемой информации фирмами-потребителями касается только разработанных и готовых к реализации технологий, но не об альтернативных нереализованных технологиях, информация о которых их разработчики заинтересованы сохранять в секрете. Кроме того, что не менее важно, всемерное совершенствование методов информационного контроля отнюдь не устраняет общеизвестного феномена асимметрии информации между инноваторами и потребителями их разработок. Сознательное искажение информации со стороны инновационных фирм и самих исходных разработчиков новых технологий выступает естественным атрибутом многосторонней рыночной игры, опосредствующей достижение наиболее выгодных результатов, прежде всего, финансовых.

На макро уровне – уровне национальных экономик, мульти региональных экономик и глобальной экономики – степень несовершенства информации о применяемых и внедряемых реальных технологиях определенно усиливается. И однозначного структурного соответствия между спросом на технологии в макро системах и фактическим предложением технологий – результатов инновационной деятельности в этих системах не будет достигаться. Тем самым в обозримом будущем технологическая трансформация в существенной мере будет происходить автономно от экономической трансформации и не будет полностью инкорпорирована в экономическую трансформацию как ее внутренняя составляющая.

В развитие сказанного имеет смысл акцентировать внимание и на прогнозируемом значимом усилении в перспективе инновационной технологической деятельности в социальной внерыночной сфере. Так называемые социальные технологии, основанные на новейших научно-технических достижениях, будут находить все большее применение. При этом представляется достаточно очевидной относительная автономность от трансформационных процессов в самой социальной сфере технологических трансформационных изменений такого рода. Последние в той или иной мере определяются внутренними закономерностями научно-технического развития и не могут быть спрограммированы, исходя исключительно из социального «заказа».

Безусловно, и в перспективе сложнейшая проблема освоения технологических достижений предполагает разрешение на системном уровне, то есть путем адекватной «настройки» действующих институциональных механизмов в рамках экономических систем. И в первую очередь в конкретном пространственно-временном измерении требуется ответить на вопрос, какие основные экономические институты и субъекты будут обеспечивать осуществление грядущего технологического прорыва.

Главная роль в распространении технологического прогресса, согласно большинству прогнозов, будет по-прежнему принадлежать крупнейшим высокотехнологичным корпорациям. Разумеется, это предполагает сохранение действующих институтов рыночной корпоративной экономики, позволяющих получать высокие прибыли от реализации продуктов, основанных на новых технологиях.

В свою очередь никто не ставит под сомнение главенствующую роль в практической разработке технологий, инициирующих создание новых технологических способов, новой техники и новых продуктов, малого и среднего инновационного бизнеса. А венчурный институциональный механизм должен обеспечивать заинтересованность не корпоративных инноваторов в результатах их рыночной деятельности.

Наконец, на обычные корпорации ляжет миссия по тиражированию технологических достижений на конкретных рынках. Успешные финансовые и другие результаты такой деятельности будут свидетельствовать об адекватности будущих рыночных механизмов потребностям экономического развития.

Тем не менее, есть основания предполагать, что инновационный потенциал крупных корпораций и частного не корпоративного бизнеса останется относительно ограниченным и в предстоящей перспективе. По оценкам ряда экспертов, риск неудачного, исходя из традиционных экономических критериев, выполнения задельных инновационных проектов, в том числе по узловым направлениям технологического прогресса (в частности, создания новых биотехнологий), останется весомым и, возможно, даже увеличится. В рамках несовершенно конкурентной рыночной среды, присущей современной экономике, проявление негативных (с точки зрения влияния на экономические результаты) побочных эффектов сохранится.

В итоге роль государства, интересы которого представляют разнообразные организации, может только усилиться. И в первую очередь это вероятно проявится в проведении активной политики по стимулированию экономических инноваций. Она предполагает разнообразные формы общественной регуляции: государственные программы, частно-государственные партнерства, предоставление налоговых стимулов, льготное кредитование инновационных фирм на стадии формирования их первоначального капитала.

Особый вопрос, который уже сейчас дебатируется на международном уровне, касается применения зеленых технологий в реальных рыночных условиях. Определенно возникнет проблема создания рыночной инфраструктуры, в рамках которой реализация товаров и услуг, основанных на зеленых технологиях, будет прибыльной. В частности, это касается применения электромобильного транспорта в существующих городских агломерациях.

Нельзя игнорировать и общеизвестную проблему технологического разрыва. В ближайшее десятилетие, исходя из большинства известных прогнозов, технологический разрыв между передовыми странами и странами, где не оперируют высокотехнологичные гиганты, может еще более усилиться. По этой причине возрастет потребность в наднациональном регулировании сектора КВК с целью равномерного распространения технологических достижений, в первую очередь индуцируемых высокотехнологичными гигантами, по всему миру.

Внеэкономическая составляющая технологической политики, о которой говорилось ранее, также определенно останется очень существенной. И она, по всей вероятности усилится на наднациональном уровне. Одна из главных причин - растущая угроза техногенных катастроф, в том числе планетарного масштаба. Проблема преодоления технологических рисков общего социального значения станет, по всей видимости, важнейшей обществоведческой.

Неразумно забывать и о военных технологиях. Исходя из реалистичного понимания геополитических изменений, большинство экспертов уверенно прогнозируют продолжение роста вооружений в ближайшие 10-15 лет. Хотя бы этой причине роль ведущих национальных государств в осуществлении технологической политики останется весомой.

Наконец, нельзя не коснуться, хотя бы кратко, крайне важного вопроса о косвенных последствиях мировой технологической трансформации в первой четверти нашего века. По нашему представлению, наиболее значимое из них заключается в вероятном усилении противоречия между высокотехнологичным бизнесом и крупным финансовым, прежде всего банковским капиталом, вследствие объективной борьбы за рыночную власть и одновременно за влияние на политическом пространстве. Разрешение этого противоречия будет сопряжено с очень значимыми пертурбациями в статусной структуре на национальном и наднациональном уровнях. Соответственно, усилится потребность в общественной регуляции сложных трансформационных процессов далеко за границами технологической и экономической сфер деятельности.

Колонка Аркадия Мартынова >>

---

Впервые опубликовано в журнале Общество и экономика, N7-8, 2012

Рассматриваются дискуссионные вопросы государственной политики, призванной осуществляться исходя из приоритетов долгосрочной трансформации экономики России. Особое внимание акцентировано на путях возможного решения сложных задач институционального реформирования и структурной политики.

Ключевые слова: стратегия, национальная экономика, постиндустриальная трансформация, институциональные реформы, структурная политика, внешнеэкономическая политика, социальная политика

Начнем с очевидного. Необходимость принципиального обновления стратегии экономического развития России крайне актуализировалась в настоящий временной момент - второй половины 2012 года. Он характеризуется угрожающим снижением темпов роста ВВП, промышленного выпуска и инвестиций в основной капитал на фоне крайне запутанной ситуации в состоянии мировых финансов и, соответственно, в целом мировой экономики. Ее системная несбалансированность постоянно усиливается и устойчивые предсказания нового мирового кризиса в ближайшие годы получают все большее общественное признание.

Как следует из результатов научных обсуждений, главный стратегический императив государственной политики призван заключаться в достижении качественного роста национальной экономики, предполагающей ее кардинальную трансформацию, на основе устойчивой стабильности. Именно на этот императив призваны быть ориентированы проводимые институциональные реформы в согласовании с конкретными политическими решениями, в том числе, в области технологической политики.

В русле рассматриваемой неисчерпаемой темы хотелось бы остановиться на нескольких дискуссионных вопросах.

Стратегия трансформации. Определенно позитивной и реальной для России в настоящее время выглядит стратегия самостоятельной технологической модернизации и в целом постиндустриализации как трансформации. Суть этой стратегии состоит в осуществлении трансформации к полноценному постиндустриальному укладу при ориентации на собственный научно-технический, технологический и интеллектуальный потенциал. Такой переход определенно должен быть ускоренным в силу необходимости сохранения и приумножения высокотехнологичного и образовательного потенциала с учетом ожидаемого исчерпания рентабельных источников нефтяных и ряда других природных ресурсов в течение ближайших десятилетий, а также давления внешних геополитических обстоятельств.

В контексте сказанного уместно отметить, что представленная в правительственных документах трактовка инновационного экономического роста как главного приоритета развития представляется слишком узкой. Обширнейший современный опыт свидетельствует о том, что успешная адаптация к мировому прогрессу национальной экономики предполагает глубокую трансформацию ее технологического базиса и ресурсной структуры, сопровождаемую масштабными структурными институциональными сдвигами. И в понятийном плане этот процесс вполне адекватно отражается термином постиндустриальная трансформация.

В соответствии с императивами постиндустриального развития правомерна ориентация на достижение устойчивого ежегодного прироста ВВП на уровне 5-5,5 % при его кардинальной реструктуризации путем ускорения процессов постиндустриальной трансформации в реальной сфере национальной экономики и полномасштабного инновационного развития. Такая экономическая динамика вполне приемлема и с точки зрения вероятной внешнеэкономической перспективы. Во-первых, ожидаемых весьма умеренных темпов роста американской экономики. Во-вторых, вероятного укоренения долгового кризиса и долговременной рецессии в "разбухшем" ЕС, дальнейшее расширение которого становится все более проблематичным. В-третьих, прогнозируемого замедления развития экономики Китая и Индии вследствие необходимости дальнейшей ревальвации национальных валют, повышения оплаты труда, коренной реструктуризации аграрного сектора и кардинального усиления экологических ограничений.

Хорошо известны возражения против курса на самостоятельную постиндустриализацию (неоиндустриализацию). Главное из них сводится к тому, что за период институциональной рыночной трансформации имел место бесповоротный сдвиг в производственной структуре в сторону сырьевых и других низко технологичных отраслей.

Такая позиция явно неправомерна. Несмотря на имевшие место длительные негативные тенденции структурных изменений, возможность успешного, в соответствии с общемировыми тенденциями, развития России, исходя из императива самостоятельной всеобъемлющей постиндустриализации, определенно существует. В первую очередь эта возможность связана с существованием весомого инновационного, высокотехнологичного и высококвалифицированного человеческого потенциала по ряду направлений производственной деятельности, главным образом в оборонных отраслях. А распространение успешного опыта инновационной и высокотехнологичной деятельности из отдельных «анклавов» на другие сегменты и отрасли становится объективно достижимым в случае в целом поступательного развития национальной экономики России, принимая во внимание ее образовательный потенциал и, прежде всего, сохраняющееся передовое состояние Высшей технической школы.

Россия также обладает мощным по мировым меркам инфраструктурным потенциалом. В ближайшей перспективе он может повысится, что станет весомым фактором постиндустриальных преобразований. Позитивной структурной трансформации российской экономики определенно будут способствовать инфраструктурные проекты, реализация которых осуществляется, правда, с большим опозданием.

Разумеется, указанная стратегия не имеет ничего общего с перспективой сугубо замкнутого развития национальных сообществ в изоляции от окружающего мирового социума. Дорога для авангардных и доказавших свою эффективность рыночных и социальных инноваций из-за рубежа должна быть открыта.

Стабилизационная политика. Политика стимулирования качественного экономического роста должна быть дополнена стабилизационной политикой, активизация которой обусловлена рядом причин. Видимо, наиболее значимая из них заключается в неотложной необходимости перелома устойчивого роста вывоза капитала из страны. Он принял угрожающие размеры, имея в виду и косвенный эффект бегства капитала. Этот эффект выражается в том, что сокращение внутреннего денежного спроса ведет неизбежно к повышению процентных ставок, в свою очередь инициирующего общеэкономическую рецессию.

В условиях достаточно открытой экономики России и, тем более, в период ее вхождения в ВТО заведомо слабо продуктивным представляется введение «заградительного» налогового режима в отношении операций по вывозу капитала. Он может быть обойден благодаря использованию многочисленных нелегальных каналов вывоза капитала. Следуя императиву системности, позитивное решение состоит в первую очередь в преодолении дефицита финансово привлекательных инвестиционных проектов в реальной сфере, о чем речь пойдет далее. Одновременно требуется ужесточение политики регулирования рынка капитала, направленных на сокращение альтернативных каналов инвестирования в спекулятивный капитал. В частности, целесообразно установление специального налога на операции на фондовом рынке, препятствующих росту спекулятивных операций, и введение жестких ограничений на операции по выкупу собственных акций.

В резкой активизации нуждаются и стабилизационные финансовые и кредитные инструменты. Только таким путем станет возможным преодоление сложившейся тяжелой финансовой ситуации в большинстве отраслей реальной сферы, особенно в строительстве.

Первоочередной задачей стабилизационной политики также остается обуздание инфляции. Требуется дальнейшее кардинальное сокращение инфляции до уровня 3-4 % годовых (в текущем году она, к сожалению, превысит 6 % уровень). Тогда станет возможным, наконец-таки, снизить ставку рефинансирования Центрального Банка, что повлечет за собой уменьшение ставок по кредитам коммерческих банков. А это в свою очередь откроет путь для успешного осуществления социальных проектов и, тем более, крайне насущных широкомасштабных проектов по развитию магистральной инфраструктуры и ключевых высокотехнологичных отраслей.

Осуществляемое правительством регулирование таможенных пошлин совершенно не стимулирует нефтяные олигополии к снижению цен на внутреннем рынке. Тем более, оно не препятствует деятельности многочисленных «независимых» посредников – партнеров этих олигополий, откровенно спекулирующих нефтяными продуктами на внутреннем российском рынке и, особенно, на рынках других стран СНГ. Требуется нейтрализовать сам корневой депрессивный фактор – фактически олигархический захват данной отрасли, остающейся очень близкой к естественной монополии. Для этого в свою очередь нельзя обойтись без коренной реструктуризации и, по крайней мере, частичной ренационализации данной отрасли, о чем речь пойдет далее.

Явно неприемлемой следует признать динамику цен на жилье и другие виды недвижимости, особенно, в Московском регионе. Эти спекулятивные по сути своей цены не отражают изменения реального качества жилья и позволяют извлекать сверх доходы главным образом посредническим фирмам и риэлторам. Выход из положения состоит, прежде всего, в ускоренном создании конкурентного рынка относительно дешевого жилья.

Настоятельно требуется и усиление финансового и хозяйственно-правового контроля деятельности посреднических организаций (включая снабженческо-сбытовые) на рынках сельскохозяйственной продукции. Таким путем может быть сокращен огромный спекулятивный оборот, проявляющийся в необоснованно высоких ценах на многие продукты питания.

Указанные прямые антиинфляционные действия призваны быть дополнены рядом сопряженных стабилизационных мер. В их ряду первостепенное значение имеет резкое сокращение избыточного чиновничьего аппарата, в том числе, на муниципальном уровне.

Общесистемные институциональные реформы. Давно очевидной стала несостоятельность применительно к нашей стране идеологии экономического неолиберализма, предполагающей постоянное дерегулирование хозяйственной и финансовой деятельности при фактическом игнорировании долговременных общенациональных интересов.

Разумеется, дерегулирование, дебюрократизация и демократизация управления, особенно корпоративного, являются необходимыми направлениями политики, направленной на успешное развитие на качественно новой основе многих рынков, в частности, в рамках малого производственного предпринимательства. В тоже время в настоящих условиях определенно усиливается потребность в совершенствовании институциональных механизмов государственного регулирования и в целом общественной регуляции, исходя из императива постиндустриальных преобразований. Можно утверждать, что только применения известных кредитных и финансовых механизмов стимулирования и де стимулирования недостаточно. Критическое значение приобретает также отладка механизмов государственного заказа, частно-государственного партнерства, контроля деятельности корпораций со стороны, как государства, так и общественных организаций.

Одновременно в дальнейшем реформировании нуждаются существующие институты собственности.

Достаточно давно объявлено об изменении формата приватизации в сторону смещения акцентов от классической и ставшей уже привычной модели «государство - продавец активов, бюджет - получатель средств» к модели «государственные компании - продавец активов, государство - регулятор этого процесса». Тогда приватизация оказывается составной частью корпоративного и стратегического управления в компаниях с долей государства, управления государственным имуществом в целом.

Однако, как известно, конкретные планы акционирования крупнейших российских государственных корпораций вызывают критику со стороны очень широкого круга специалистов. Главный их довод очевиден. Осуществление намеченных приватизационных программ приведет к сохранению сверх привилегированного положения крупнейших корпораций и одновременно к переходу основной части собственности в руки высших менеджеров, которым тогда ничто не помешает превратиться в новых олигархов. Наряду с этим прогнозируется дальнейшее увеличение размаха спекуляций на фондовом рынке с активами именно крупнейших корпораций.

По многим признакам в широких предпринимательских кругах сложилось осознание бесперспективности дальнейшего развития страны на основе «сверх корпоративной» экономики. Она просто удушает обычный крупный и средний бизнес, попадающий в финансовую кабальную зависимость от крупнейших корпораций или их дочерних фирм. Сказанное подтверждает по-настоящему успешное развитие за последние несколько лет сектора информационных технологий (IT), который к счастью (!) оказался до сих пор публично не акционирован и не достался олигархам вместе с их при­сными.

Позитивный сценарий развития рынка капитала и постепенной дальнейшей приватизации в процессе трансформации национальной экономики России, безусловно, существует. Требуется кардинальное реформирование рынка капитала, что в первую очередь предполагает выкуп государством у олигархических корпораций акций по­тенциально-конкурентоспособных предприятий в реальном секторе. В то же время правомерно было бы отложить «ускорение» приватизационного процесса, в основном сохранив крупные корпорации с государственным участием. И дождаться утверждения конкурен­тоспособного отечественного сред­него и малого бизнеса, главный остов которо­го призваны составить относитель­но высокотехнологич­ные предприятия, а тем самым и формирования широкой страты потенциально эффективных собственни­ков. Но на это потребуется несколько лет.

Ключевое значение в ходе дальнейшего институционального реформирования имеет и преодоление последствий приватизации в сырьевых отраслях, близких к естественной монополии. Ее результатом стало колоссальное перераспределение доходов в пользу отдельных корпоративно-олигархических групп при максимальном повышении их социального и политического капитала. По существу присвоение огромнейшей прибыли в виде природной ренты и послужило причиной превращения новых владельцев-руководителей гигантских сырьевых компаний в пресловутых олигархов.

Наконец, настала пора признать неприемлемость результатов приватизации в сырьевых отраслях. Это откроет путь к институциональному реформированию этих отраслей на основе справедливой и прозрачной частичной ренационализации.

Как убеждает прецедент с некогда крупнейшей российской компанией "Юкос", в дальнейшем неправомерно использование псевдо рыночной процедуры аукционной продажи активов с помощью «частных» посредников, наносящее ущерб репутации нашей страны и противоречащее принципам функционирования правового государства. Взамен нее правомерно проведение процедуры выкупа акций частных компаний, действующих в сырьевой сфере, на возмездных условиях в соответствии с духом принятых правовых норм.

Жалованье высших менеджеров сырьевых корпораций транснационального значения должно будет, конечно, соответствовать принятым международным стандартам. Но одновременно станет невозможным превращение этих менеджеров во владельцев миллиардных активов своих компаний.

Наряду с этим целесообразно существенное расширение присутствия на отечественных сырьевых рынках, которые по своим характеристикам близки к естественной монополии и где в сильной мере проявляется действие эффекта экономии на масштабах, в качестве инвесторов транснациональных корпораций (политически нейтральных). Судя по весьма успешному опыту Казахстана и Азербайджана, эффективность деятельности многих российских компаний в сырьевой сфере может быть резко увеличена в случае частичного приобретения их пакета акций отдельными зарубежными инвесторами, в полной мере конкурентоспособными по международным меркам.

Кроме того, в сырьевую сферу целесообразно широкое привлечение небольших частных компаний. По мнению специалистов, небольшие фирмы более выгодны для энергетического сектора, поскольку они заинтересованы в разработке месторождений регионального масштаба, в которых крупные компании не видят больших выгод. И как показывает отечественная практика, эффект экономии на масштабах не действует на локальных нефтяных и других сырьевых рынках. Тем самым возможность появления и утверждения здесь средних компаний вполне реальна. В этом случае будет сделан чрезвычайно важный шаг в сторону демонополизации отечественной экономики.

Институциональное реформирование в обозначенном направлении приведет к формированию принципиально иной модели энергетического сектора. Она будет иметь большое сходство со «смешанной» моделью развития энергетического сектора, действующей в Норвегии. Отличительной чертой этой модели является активное государственное участие и равноправное партнерство с частными компаниями – как транснациональными, так и относительно небольшими. Таким путем достигается приемлемый конкурентный порядок.

Структурная политика. Для обеспечения качественного и высокого экономического роста на базе трансформационных преобразований, конечно, требуется принятие и осуществление очень ответственных стратегических решений в области структурной политики. Остановимся на тех из них, которые обычно обходятся вниманием в популярных изданиях.

Первое. В случае полного снятия инфляционного "навеса" безотлагательно потребуется кардинальное усиление материальных стимулов для работников большинства отраслей реальной сферы. Речь идет о, по крайней мере, 10 % ежегодном повышении реальной заработной платы в течение длительной (именно длительной!) перспективы. Тогда станет реальным долгожданное кардинальное повышение динамики производительности труда, которое позволит компенсировать ожидаемый рост спроса на внутреннем рынке адекватным увеличением предложения отечественных товаропроизводителей и операторов услуг.

Безусловно, такой ресурсный и финансовый сдвиг может стать реальным только при условии его дополнения максимально сжатой во времени (с учетом во многих случаях катастрофически высокого степени износа оборудования, как в электроэнергетике) технологической модернизацией в традиционных отраслях реальной сферы. Вопреки обиходным либеральным воззрениям, всесторонняя модернизация в органическом согласовании с дальнейшей реструктуризацией конкретных рынков в постсоциалистических странах с весомым индустриальным потенциалом призваны осуществляться и "снизу", и "сверху" примерно в равно значимой степени. Как показывают конкретные исследования, при отсутствии весомой общегосударственной промышленной политики, в том числе в инфраструктурных отраслях, технологическая модернизация и реструктуризация происходят слишком медленно в силу незначительной инновационной активности и неприемлемо низких вложений в человеческий капитал новых поколений со стороны самого частного бизнеса.

Неотъемлемым дополнением структурной экономической политики, о чем нельзя забывать, призвана выступать собственно технологическая политика. Ее усиление необходимо, хотя бы по причине растущей угрозы техногенных катастроф. Особую значимость в условиях современного мирового развития приобретает и государственная протекция самих применяемых новых технологий, в частности, их информационного обеспечения.

Второе. В практическом плане первоочередную значимость для успешной постиндустриальной трансформации будет иметь становление мощного высокотехнологичного сектора, объединяющего сети конкурентоспособных предприятий (фирм), на основе потенциала отраслей и видов деятельности, доставшихся в наследство от советского ВПК. Как показывают проведенные аналитические исследования, по целому ряду высоких военных технологий наша страна занимает лидирующие позиции. Об этом свидетельствуют и сами результаты деятельности отечественных производителей, выпускающих конкурентоспособную продукцию такого рода. Будучи связанными по многим направлениям деятельности с предприятиями других отраслей, они во многом способны определять характер и темпы модернизации во всей российской экономике.

Несомненно, на первый план выдвигается целевой императив достижения конкурентоспособности предприятий оборонно-промышленного комплекса (ОПК) на глобальном рын­ке вооружений. Главная проблема по-прежнему заключается в окончательном переходе к современной корпоративной структуре, без чего невозможно создание здесь полноценной по международным меркам конкурентной среды и, в частности, размещение государственных заказов на подлинно конкурсной основе.

Объективно назрела потребность в обоснованном повышении стоимо­сти госзаказа для технологичных предприятий оборонного комплекса в непосредственной привязке к уровням цен мирового рынка вооружений, создаваемых на основе новых военных технологий. Это, конечно, предполагает создание условий для кардинального повышения здесь произ­водительности и одновременно уровня заработной платы.

Не менее важно достижение рыночной самодостаточности, приемлемой финансовой эффек­тивности и уровня ликвидности акционерного капитала предприятий ОПК. Для этого однозначно необходим вывод из оборота непрофильных активов (в том числе социального назначения), не используемых для выполнения оборонного заказа и экспорта продукции. Также критическое значение приобретает проведение переоценки капитала - основных фондов крупных технологичных промышленных предприятий посредством привлечения авторитетных аудиторских фирм.

Позволим себе повторить общеизвестное заключение: курс на полноценную рыночную конкурентоспособность корпораций ОПК несовместим с сохранением практики искусственного повышения их рентабельности путем государственной протекции. А в перспективе целесообразно полное прекращение прямой помощи государства, на которую продолжают надеяться мно­гие руково­дители оборонных предприятий. Кроме того, требуется постепенное прекращение практики внерыночного стимулирования работников ОПК, в том числе с целью закрепления новых кадров путем предоставления грантов, стипендий и т.д. Взамен этого целесообразно привлечение успешных менеджеров и специалистов из других отраслей в на­стоящий период перевооружения вооруженных сил страны.

В ближайшей перспективе, исходя из проведенных прогностических исследований, вполне реально порядковое увеличение экспорта высокотехнологичной продукции на ряде "освоенных" мировых рынков, как военного, так и гражданского оборудования. В их числе правомерно выделить рынки авиакосмического оборудования, авиастроения и судостроения, информационно-коммуникационных систем. В дальнейшем станет возможным и открытие для производителей высокотехнологичной продукции из ряда стран СНГ и новых ниш на мировом рынке, в частности, на Азиатском континенте. При этом действенным способом утверждения на зарубежных высокотехнологичных рынках выступает создание совместных предприятий с авторитетными зарубежными партнерами, в том числе представляющими транснациональные корпорации.

Также узловую проблему дальнейшего развития представляет трансферт инноваций в высокие технологии, так называемых технологий двойного назначения, из "закрытых" военно-промышленных отраслей в гражданские отрасли. Для этого требуется решить, по крайней мере, две важнейшие задачи. Во-первых, добиться скорейшего освобождения от ведомственных пут большинства инновационно-технологических центров, действующих в оборонном комплексе. Во-вторых, резко ускорить формирование необходимых институтов (правовых и иных регламентаций) и адекватных разнообразных организационных структур для «усвоения» новейших технологий в самих гражданских отраслях.

Третье. Неотложные решения в области промышленной и инновационной политики практически невозможно осуществить без резкого увеличения инвестиций в самые разные отрасли реальной сферы за счет создания благоприятного инвестиционного климата в стране в целом, в отдельных регионах и на предприятиях. Так, по большинству отраслей реальной сферы велика потребность в крупных стартовых инвестициях, создающих плацдарм для внедрения новых постиндустриальных технологий и способов производства и затем их распространения в рамках обычного рыночного процесса. Сказанное в полной мере относится, как показывает конкретный анализ, к большинству инвестиционных проектов с длительным сроком окупаемости, сопряженных с масштабными технологическими инновациями.

Существующая практика использования Инвестиционного фонда исключительно под эгидой Минэкономразвития с его традиционным ведомственным статусом не является эффективной. Для успешной реализации и тем более координации общенациональных инвестиционных проектов, в том числе социальной направленности, нельзя обойтись без функционирования полноценного общенационального Банка развития (отметим, что в Казахстане такой банк успешно действует много лет) на принципах современного проектного финансирования. Тогда станет реальным достижение системного эффекта от осуществляемых огромных инвестиций с точки зрения достижения высоких и устойчивых темпов качественного экономического роста и повышения социального благополучия.

Требуется формирование широкого плацдарма для финансово эффективных инвестиций, особенно по провинциальным регионам, со стороны отечественных и зарубежных предпринимателей. В связи с этим не вызывает сомнений целесообразность скорейшего «запуска» региональных инвестиционных фондов, главным образом ориентированных на выполнение инвестиционных проектов в отраслях реальной сферы.

Четвертое. В очень существенной корректировке нуждается инновационная политика. Фактически имеет место полное огосударствление процесса венчурного финансирования без серьезного привлечения частных инвесторов, тем более на конкурсной основе. Все вливания в инновационный малый бизнес осуществляются за счет государственного финансирования при более чем скромном участии новоявленных бизнес-ангелов – фактически все тех же российских олигархов. До настоящего времени частные инвесторы остерегаются тесного сотрудничества с государственной администрацией венчурных компаний и фондов; тем более что их маломасштабная деятельность оказалась практически не связана с предоставлением средств из региональных гарантийных фондов, находящихся под прямым контролем администраций субъектов РФ.

Узловой вопрос заключается в запуске юридически состоятельного механизма финансирования малого инновационного бизнеса через специализированные инвестиционные компании. Они изначально призваны представлять собой небольшие частные (именно частные!) и сугубо региональные (в первую очередь с точки зрения основных владельцев капитала) финансовые компании с умеренной доходностью и, главное, ориентированные на внутренние региональные рынки и формирующиеся региональные кластеры. Инвестиции этих компаний призваны направляться исключительно в малый и средний бизнес, как это предусмотрено в отношении Национальной ассоциации специализированных инвестиционных компаний малого бизнеса в США. В свою очередь на филиалы специализированных инвестиционных компаний могла бы быть возложена функция микро кредитования совсем небольших малых предприятий, находящихся вне крупных городов. Таким путем может быть обеспечено развитие малого инновационного бизнеса в существенной мере в рамках самофинансирования регионального независимого бизнеса, ориентированного на свои долгосрочные интересы.

Со всей остротой стоит проблема создания малых инновационных предприятий в рамках региональных (областных) кластеров. Главное конкурентное преимущество кластера хорошо известно. Его структура ориентирована на снижение совокупных затрат на исследование и разработку новшеств с последующей их коммерциализацией за счет высокой производственной и технологической эффективности. Это позволяет участникам кластера, в том числе действующим в рамках отдельных отраслей (в частности, автомобильной промышленности), стабильно осуществлять инновационную деятельность в течение продолжительного времени. Участие в кластере и получение комплексной поддержки позволяет субъектам малого и среднего предпринимательства повысить конкурентоспособность более существенно, чем при самостоятельном развитии.

Объединение в инновационный кластер на основе вертикальной интеграции формирует строго ориентированную систему распространения новых знаний, технологий и инноваций. В свою очередь создаваемые в рамках кластеров инновации могут быть кратчайшим образом практически реализованы в промышленных разработках. И тогда производство оборудования для всего малого/среднего регионального бизнеса станет возможным с участием отечественных промышленных предприятий среднего масштаба.

Пятое. Крайне значимое направление структурной политики связано с реформированием традиционного сектора малого предпринимательства. Инструменты рыночного саморегулирования не в состоянии нейтрализовать, как показывают конкретные примеры, усиливающуюся по мере расширения масштабов и повышения доходности малого бизнеса неформальную зависимость его представителей от местной администрации и, как правило, связанных с ней местных "авторитетов" теневого сообщества. Обеспечение стабильного развития данного сектора возможно посредством адекватного применения разнообразных средств государственного регулирования и, конечно, проведения глубоких реформ систем местного управления и самоуправления.

Определенно требуется принятие ответственных реформаторских институциональных решений. Наиболее важное из этих решений состоит в создании полноценного общероссийского агентства малого и среднего бизнеса (ОАМСБ), опирающегося на региональные организации «Опора России» и сохранившиеся региональные ассоциации МСБ. Оно призвано стать полностью юридически ответственным перед правительственными органами в использовании ресурсов государственной поддержки.

Главное институциональное преимущество этой двухуровневой агентской структуры состоит в адресности и гласности предоставляемой поддержки субъектам малого и среднего бизнеса в конкретных регионах. В результате инициатива самих предпринимателей, представляющих региональные бизнес-сообщества, будет проявляться в эффективных технологических и экономических решениях.

Такое реформирование организационного механизма управления в малом бизнесе позволит сконцентрировать усилия на выполнении Программы изобретений и инноваций в данном секторе. К участию в реализации и финансировании этой Программы должны быть подключены практически все ведомства, которые могут стать заказчиками инновационной продукции.

Шестое. Важнейшим приоритетом экономической политики не может не стать приемлемая стабилизация в аграрном секторе, однозначно предполагающая преодоление сохраняющегося серьезного диспаритета между ценами сельскохозяйственных и промышленных производителей. Однозначно неприемлемо сохранение в дальнейшем колоссальных спекулятивных операций с продовольственными товарами, когда основная часть их межрегионального обмена находится в руках перекупщиков при одновременной убыточности неприемлемо большой части производителей. Политические решения в этой области должны иметь следствием восстановление в тех или иных формах полноценной потребительской кооперации в рамках всех регионов страны, что дало бы крайне значимый эффект в плане снижения цен на продукты питания.

Императив восстановления производственного потенциала сельского хозяйства диктует необходимость сохранения механизма обязательных государственных закупок при увеличении размеров субсидий к ценам производителей на депрессивных сегментах данного сектора (это, заметим, не противоречит правилам ВТО). Широкое использование механизма субсидий, вполне возможное в итоге финансовой стабилизации, должно обеспечить заинтересованность сельскохозяйственных производителей в кардинальном увеличении товарного выпуска при приемлемых, по современным критериям, затратах. Кроме того, в аграрном секторе крайне необходимо реальное утверждение освобожденного от бюрократического навеса механизма предоставления льготных кредитов фермерским хозяйствам на период первоначальной рыночной адаптации.

Внешнеэкономическая политика. В настоящий момент главный приоритет внешнеэкономической политики должен быть однозначно изменен, исходя из императива достижения долгосрочного качественного экономического роста. Речь идет о кардинальной реструктуризации экспорта и импорта в сторону увеличения потоков качественных товаров, особенно, продуктов высоких технологий, при постепенном сокращении потоков сырьевых ресурсов и потребительских товаров невысокого качества. Также требует улучшения структура потоков капитала в направлении повышения доли прямых инвестиций в совокупном объеме иностранных инвестиций, что возможно, впрочем, только при кардинальном уменьшении оттока отечественного капитала за рубеж.

В целом внешнеэкономическая политика нашей страны станет успешной в случае изыскания противовеса агрессивной политике ускоренной глобализации, проводимой в угоду крупнейшим транснациональным корпорациям (в первую очередь, сырьевым, заметим в скобках), известным финансовым центрам и связанной с ними неразрывными узами правящей элите США. С этой целью нельзя обойтись без усиления экономического сотрудничества с большим числом стран и объединений государств, в частности, АТЭС. В ближайшей перспективе динамичные рынки азиатских стран будут становиться все более выгодными для масштабного экспорта товаров и услуг, а также долгосрочных вложений отечественного капитала, в том числе в государственный сектор экономики.

Следует констатировать со всей определенностью, что практический опыт существования Евразийского экономического союза (ЕврАзЭС) оказался вполне успешным. Зримый прогресс на пути евразийской экономической интеграции достигнут в области практической реализации общей системы таможенных тарифов.

Первоочередной задачей дальнейшей интеграции в рамках ЕврАзЭС является достижение скоординированных курсов денежно-кредитной и валютной политик. Это откроет дорогу к поэтапному формированию интегрированного валютного и фондового рынков и, в конечном итоге, введению единой валюты. В настоящее время складываются хорошие перспективы для долговременного взаимовыгодного сотрудничества экономического союза евразийских постсоветских стран с ЕС, Китаем, Индией, странами АТЭС, в первую очередь новыми индустриальными странами Восточной Азии, странами Латинской Америки, Среднего и Ближнего Востока.

Очень важный результат интеграции заключается в достигнутом согласовании позиций стран, входящих в ЕврАзЭС, в отношении ВТО. Процесс вхождения в ВТО призван носить постепенный, нефорсированный характер и включать в себя весьма длительный "переходный" период в плане сохранении ряда импортных таможенных тарифов и других ограничений для протекции потенциально-конкурентоспособных отечественных производителей. Для основных членов ЕврАзЭС - России, Беларуси и Казахстана – практическое выполнение в полном объеме правил, предусмотренных ВТО, целесообразно только при условии создания мощного реструктурированного и диверсифицированного потенциала, главным образом в рамках обрабатывающей промышленности, для экспорта конкурентоспособной продукции и развития конкурентоспособных внутренних рынков.

Социальная политика. Несмотря на достигнутое за последнее время повышение реальных доходов, сложившийся социальный баланс отличается весомыми деформациями. Результаты проведенных исследований свидетельствуют о сохраняющейся неблагоприятной траектории трансформации социальной структуры, приводящей к воспроизводству узкой прослойки богачей и превалирующей доли малоимущего населения. Согласно официальным бюджетным обследованиям, основная часть совокупных личных доходов приходится на представителей самого многочисленного полубедного слоя, а не среднего класса. Вместе с тем по объему располагаемого денежного, да и социального капитала первенство принадлежит крупной буржуазии, которую представляют лояльные власти олигархи – миллиардеры и мультимиллионеры, менеджеры крупнейших российских корпораций, федеральная и региональная бюрократия высшего и среднего звена, региональные бизнес-элиты.

В силу сказанного в кардинальном усилении нуждается государственная политика, ориентированная на улучшение социальной среды в ее широком понимании. Создание благоприятного "внешнего" социального климата, как показывает мировой опыт, позволяет избежать существенного замедления темпов экономического роста, в том числе в прогрессивных отраслях национальной экономики.

Главной целью социальной стратегии выступает обеспечение высокого, по мировым меркам, уровня жизненных стандартов для большинства нации. Безусловно, достижению этой цели будет способствовать полноценная модернизация национальной экономики на постиндустриальной основе, затрагивающая потребительский рынок и потребление многих общественных услуг (в частности, в области образования). Однако не менее важно то, как распределяются созданные экономические блага и какое обратное влияние результаты этого распределения оказывают на состояние рынка и его главных действующих лиц – как работодателей, в том числе в сфере государственного предпринимательства, так и работников, занятых наемным трудом.

В распределительной сфере обязательно необходимо соблюдение фундаментальных демократических принципов, выражающихся в определенном контроле над имущественной и статусной дифференциацией населения, перераспределении в разумных пределах доходов и предоставлении государством и обществом необходимых гарантий социально уязвимым слоям населения. Такой стратегический императив, очевидно, становится выполнимым благодаря как целенаправленной государственной политике, так и действиям других механизмов общественной регуляции, в частности механизма социального партнерства.

Крайне неотложным является осуществление, по крайней мере, четырех групп решений. Во-первых, принципиального пересмотра неправомерного урезания льгот социальным иждивенцам. Во-вторых, совершенствования механизма налогообложения имущества наиболее состоятельных слоев населения. В-третьих, повышения эффективности оплаты труда в зависимости от его фактических результатов в государственных учреждениях и организациях. В-четвертых, сокращения избыточного, притом высокооплачиваемого, управленческого персонала (в том числе, в компаниях с государственным участием).

Успешная экономическая политика, предполагающая скорейшую частичную ренационализацию в сырьевых отраслях, даст возможность использовать большие дополнительные финансовые ресурсы для решения насущных социальных задач. В практическом плане это, прежде всего, означает направление огромных бюджетных ассигнований на поддержку многодетных семей, инвалидов, пенсионеров, первоочередные экологические нужды, осуществление мер по стимулированию рождаемости. В свою очередь достижение устойчивой социальной стабилизации будет весомо способствовать, как свидетельствует опыт новейшей истории, ускоренному решению потребных задач экономических структурных преобразований.

Наконец, в ходе одновременного выполнения стратегий самостоятельного постиндустриального развития и социального развития могут быть успешно решены как неотложные (как, например, проблемы депрессивных регионов), так и долгосрочные задачи по обеспечению социального благополучия большинства граждан страны во всех ее территориальных образованиях. При этом демократизация регионального управления и самое широкое развитие общественного самоуправления также призваны стать доминантными чертами долгосрочной стратегии трансформации России.

Колонка Аркадия Мартынова >>