Недоверие и фобии граждан: опыт России и Франции

Этой теме были посвящены несколько докладов франко-российской научной конференции «Экономика, политика, общество: новые вызовы, новые возможности». Конференция была организована в ноябре 2010 г. Высшей школой экономики совместно с консорциумом французских университетов Париж 1 Пантеон Сорбонна и Париж Запад Нантер ля Дефанс при поддержке Посольства Франции в РФ в рамках года России во Франции и Франции в России.

В течение двух дней 28–29 октября эксперты, профессора, ученые, чиновники и бизнесмены двух стран обсуждали наиболее актуальные исследовательские вопросы, начиная с макроэкономической политики, институциональной экономики и экономики науки и инноваций и заканчивая проведением административной реформы, процедурой получения визы во францию и обменом специалистами, реформы государственной службы и вызовами, стоящими перед экономикой в период финансового кризиса. Все вопросы рассматривались в контексте построения экономики инноваций и общества знаний как основы стабильности и устойчивого развития общества.

С точки зрения экономической статистики у России и Франции трудно найти точки совпадения, отметил профессор Университета Париж 1 Пантеон-Сорбонна (Universite Paris 1 Pantheon Sorbonne) Михаил Сологуб (Michel Sollogoub), представивший доклад «Россия и Франция: сходства и различия. Экономический подход». Налицо различия в уровне покупательной способности населения. Для Франции душевой доход составляет примерно 34 тыс. долл в год, а для России (по данным на 2007 г.) — менее 15 тыс. долл. Средняя продолжительность жизни российских мужчин составляет 55,9 лет, французов — 77,4 года. Не меньше различий в темпах развития стран и в уровнях неравенства в распределении доходов. Но чем определяются сами эти различия? Михаил Сологуб полагает, что интенсивность процесса накопления капитала и уровень технического прогресса — недостаточные объяснения этих различий, более того, они рождают новые вопросы. Почему, собственно, люди накапливают капитал, в чем причина того, что уровень технического прогресса неоднороден по странам? Наконец, в чем причина того, что в некоторых государствах произошла модернизация, а в других — нет? Причины межстрановых различий в большей мере коренятся в сложившейся системе институтов, чем в географическом положении или степени интегрированности в мировую экономику.

Проведя исследование на основе данных массовых обследований российских домохозяйств (РМЭЗ) за 1994–2008 гг., эксперты пришли к выводу, что россияне в массе своей боятся потерять работу и при этом не найти новую — не хуже прежней. Эта фобия отражается не только на психо-эмоциональном состоянии людей, но и на производительности их труда, наконец, зарплате, уровне потребления и сбережений, здоровье, отношениях в семье и электоральных намерениях. Страх безработицы косвенно свидетельствует о том, что система защиты занятости и поддержки безработных не внушает гражданам большого доверия, да и в отношениях с работодателем на государство, как на регулирующую сторону, надежды мало (несмотря на формально высокий уровень защищенности, утвержденный в Трудовом кодексе). Страх оказаться в рядах безработных свидетельствует порой о неуверенности в своей конкурентоспособности на рынке труда. У кого-то, вероятно, уже есть опыт жизни без работы и зарплаты, иных такая перспектива пугает самим фактом высокого фактического уровня безработицы. К тому же, по выражению исследователей, этот страх может отражать вероятность будущей безработицы, ведь ожидания людей зачастую программируют их будущее поведение.

Подобные фобии могут быть и удобны, например, политикам, которым легче ограничивать права и свободы граждан, напуганных возможностью остаться без работы. Достаточно лишь активно «защищать» занятость, усиливая регулирование рынка труда и даже ужесточая законодательство о защите занятости. Российская ситуация со страхом безработицы сильно напоминает латиноамериканскую, где почти отсутствует институциональная система защиты от безработицы в том виде, который характерен для Европы.

Казалось бы, страх безработицы должен демонстрировать динамику, соответствующую изменениям реального уровня безработицы, как это происходит в странах ОЭСР. Однако в России, отмечают исследователи, такая связь практически отсутствует.

Страх оставался высоким даже в 2001–2007 гг. при двукратном снижении безработицы и отсутствии увольнений по экономическим причинам. При этом даже за двухлетний период, 1998–2000 гг., когда экономическая ситуация резко улучшилась, и, в том числе, заметно сократился уровень фактической безработицы, доля «боящихся» людей практически не изменилась. Проведенный авторами эконометрический анализ с применением различных методов оценивания на различных подвыборках полностью подтвердил предположение об отсутствии значимой связи между страхами людей и фактической безработицей.

Страх безработицы — тормоз для политики модернизации, которая предполагает рост трудовой мобильности. Необходимые для этого реформы могут блокироваться гражданскими фобиями, в том числе страхом безработицы, полагают эксперты. Политики в условиях распространенных фобий просто не осмелятся на некоторые решительные меры, опасаясь будоражить и так неспокойное население. Согласно прогнозу исследователей, по всей видимости, в России с ближайшие годы сохранится социальная и политическая экспансия в сторону жесткого регулирования рынка труда. Пока страхи людей становятся страхами политиков, а те, в свою очередь продолжают ужесточать контроль над рынком труда, в стране становится все меньше реально защищенных рабочих мест. Последние, по сути, могут возникать лишь в свободном предпринимательском климате, уверены эксперты.

Читайте также: