КНИГИ >> МАКРОЭКОНОМИКА

Почему не существует циклов (волн) Н. Кондратьева?

II. Большие волны конъюнктуры - явление XIX в. Больших циклов Н. Кондратьева не существует.

3. ХХ век: смена больших волн конъюнктуры «вековой инфляцией». Снижение темпов индустриального роста, значения золота и зернового рынка в мировом хозяйстве.

Однако значение выше названных 3-х факторов в формировании конъюнктуры модифицировалось и резко уменьшилось в ХХ в. Важнейшие сдвиги в отраслевой структуре хозяйств Европы, США и России в конце XIX в. и нач. ХХ в. снизили влияние зернового рынка на индустриальную экономику. Рост урожайности и механизации земледелия в США и Европе уменьшали неурожаи и колебания цен на зерновых рынках.

На рубеже XIX-XX вв. вслед за Англией, переходят к индустриально-аграрному хозяйству США, Германии, а частично и Франции. Это проявилось в стремительном росте индустриального производства и городов. В США в цикле 1893-1903 гг., добыча угля возросла с 165 млн. т до 324 млн. т, производство чугуна с 9 млн. т до 18 млн. т. стали с 5 млн. т до 15 млн. т. За 90-е г. население Чикаго выросло с 1,1 до 1,7 млн. чел, Филадельфии с 1 млн. до 1,3 млн. чел, Нью-Йорка с 1,5 до 3 млн. чел. В Германии в 1900 г. индустриальные отрасли увеличили производство почти в 2 раза в сравнение с 1890 г., стремительно росло жилищное строительство и города. Если число занятых в индустриальном и аграрном секторах в 1895 г. было почти равным: 8 млн. 281 тыс. и 8 млн. 293 тыс., то в 1907 г. в промышленности было занято уже почти на 1,5 млн. чел. больше: 11 млн. 256 тыс. против 9 млн. 883 тыс.

Вместе с тем, темпы роста производительности труда уже не могли быть такими, как в период индустриальной революции. Более того, наблюдалось ее снижение, в Англии, а частично в Германии и США. Особенно в добывающей промышленности, что вызывало рост цен.

О падении темпов роста производительности труда в нач. ХХ в. писал сам Кондратьев в работе 1928 г. «Динамика цен промышленных и сельскохозяйственных товаров», и даже приводил соответствующие графики. Особенно ускорился рост заработной платы в сравнении с производительностью труда в годы мировых войн и в послевоенное время. Причем даже в наименее пострадавших от этих войн США. Следствием была инфляция. Вот что писал известный экономист сер. ХХ в. Э. Хансен.

«Общее инфляционное движение во время Первой мировой войны … подняло уровень заработной платы на новую, более высокую ступень, более чем в двое превосходящую довоенный уровень. .. Индекс заработной платы (1914 г. – 100) поднялся примерно до 220 в 1923 г. и до 230 в 1926 г. Но производительность 1 человеко-часа труда … на 53% с 1919 по 1926 г. … Таким образом, уровень издержек на труд … поднялся примерно на 50% по сравнению с предвоенным уровнем … Индекс цен вырос примерно в той же мере .. такой же (хотя и отличающийся в деталях) процесс развивался и после Второй мировой войны… Инфляционное давление вызвало циклическое повышение цен и зарплаты, средняя зарплата росла быстрее, чем производительность труда». (Хансен 2000, 176-177).

Т. о., процесс замедления темпов роста производительности труда, начавшийся еще в конце XIX в., и связанный с завершением индустриальной революции, c началом мировых войн приобрел устойчивую тенденцию. Это была важнейшая причина почти непрерывного роста цен, ибо зарплата составляла основную часть издержек производства (около 2/3-й) .

Важны данные Э. Хансена и по динамика цен за пер. пол. ХХ в. «Период 1900-1947 гг. характеризовался резкими колебаниями цен. Но даже в самой низкой точке в 1930-х гг. уровень цен был на 16% выше, чем 1900 г., а средний уровень цен с 1917 по 1947 г. был вдвое выше, чем уровня 1900 г. В 1947 г. индекс цен был на 50% выше, чем в 1926 г., и почти в 3 раза выше уровня 1900 г.» (Хансен 2000, 50). Дата 1947 г. интересна тем, что ею можно было бы завершить понижательный период большого цикла Н. Кондратьева, начавшийся в 1921 г. Получается 25-26 лет, а весь большой цикл 1896-1947 гг. – 50 лет. Но Э. Хансен показывает, что никакой понижательной волне не было, так как в среднем за «повышательный» период 1896-1920 гг. цены были значительно ниже, чем за «понижательный» период 1921-1947 гг.

Т. о., большой цикл конъюнктуры не проявился уже в пер. пол. ХХ в. А чуть позже в 50-е гг. появляется термин «вековая инфляция», который означал, что в ХХ в. конъюнктуры больших волн не было.

В 1956 г. Хаберер писал: «В промышленно развитых странах вековая инфляция проявляется в форме ползучего и перемешивающегося повышения цен. Иначе говоря, цены повышаются медленно, в среднем несколько процентов в год». (Хаберер 2008, 425). Заметим, что это было время расцвета Бреттон-Вудской валютной системы. С конца 60-х гг. в период ее распада рост цен мог составлять двухзначные цифры, как на нефть с 1973 гг.

На приведенных графиках прекрасно виден почти непрерывный рост цен в ХХ в. – конъюнктура «вековой инфляции». Как цен производителей (индекс PPI, заменивший в 1978 г. WPI – индекс оптовых цен), так и индекс потребительских цен – CPI.

Использование данных по динамике цен США вынужденно. Лишь они не испытали крайних последствий мировых войн ХХ в.. А факт «вековой инфляции» опровергает теорию Кондратьева, и вынуждает «кондратьевцев» применять еще более явные статистическое подтасовки.

Снижение темпов индустриализации не означало ее остановки. Аграрно-индустриальная экономика XIX в. в ХХ в. превратилась в индустриально-аграрную, а затем и в индустриальную. Индустриализация самого аграрного сектора шла на протяжении всего ХХ века. «В ХХ в. сельское хозяйство пережило несколько крупных технологических сдвигов … Первый из них состоял в переходе от ручной обработки земли или использования тягловой силы животных, к механической обработке на основе применения тракторов и других сельскохозяйственных машин. В развитых странах он происходил в течение первой трети века и закончился к 40-м годам». (Мировая экономика 2003, 306).

Т. о., кризис зернового рынка и понижение цен в США в 20-е гг. ХХ в., которое якобы подтверждает действия больших циклов в ХХ в., был следствием быстрой индустриализации земледелия. А понижение цен на зерно в XIX в. было вызвано расширением посевных площадей в Америке и индустриализацией транспорта. Но аграрная индустриализация углублялась весь ХХ в. «Второй технологический сдвиг состоял в переходе к системе машин, логическим завершением которого стала комплексная механизация всего производственного процесса в сельском хозяйстве. Сердцевиной этого сдвига стала так называемая малая механизация, которая позволила заменить ручной труд на промежуточных операциях и погрузочно-транспортных работах. В США этот переход происходил в 40-50–е годы столетия, в Западной Европе в 50-60-е гг.» (Мировая экономика 2003, 306-307).

Но и это не было пределом индустриализации аграрного производства. В 60-70-е гг. разворачивается агропромышленная интеграция, в результате которой сельское хозяйство стало органической частью индустриальной экономики. В последние десятилетия ХХ в. началась постиндустриальная трансформация, в сельском хозяйстве возникли кластеры биотехнологий. Следствием были огромный ростом производительности труда и столь же большое сокращение занятых.

« …. занятость в сельском хозяйстве США сократилась с примерно 45% в 1900 г. до 3% в 2000 г.»^. (Линдси 2008, 332). Заметим, эти данные приводит исследователь, как и Кондратьев не увидевший глубокого отличия XIX и ХХ веков, и нашедший глобализацию уже в XIX в.

Иллюстрация XI. Распределение рабочей силы в экономике США в ХХ веке.

Как видим, примерно с 1900 г. начинается стремительное падение занятости а аграрном секторе, охватившее весь ХХ век. Так что экстраполяция повышательных и понижательных трендов XIX века на ХХ век и в аграрном секторе выглядит глубоко проблематичной.

То же можно сказать об эволюции кредитно-финансовой системы мирового хозяйства. Глубинные сдвиги здесь также происходили с нач. ХХ века. Роль золота в финансовой системе сначала снижалась имплицитно. Если после Наполеоновских войн кредитные деньги обслуживали лишь 1/3 товарного обращения, то в 1913 г. их доля уже приближалась к 90%.

Т. о., золото все менее участвовало в товарно-денежном обращении в виде монет. Значит, еще до Первой мировой войны изменялся характер системы золотого паритета: из золото-монетного он становился золото-девизный. Особенно низким было золотое обеспечение фунта стерлингов, игравшего до 1914 г., наряду с золотом, роль мировых денег.

Уже в нач. ХХ в. происходил процесс удешевления денежного обращения, о котором еще за 100 лет до этого писал знаменитый экономист Рикардо. « … если бы увеличение размеров денежного обращения происходило за счет монеты, то стоимость как слитков, так и денег была бы … выше .. Но от этих неудобств можно полностью избавиться путем выпуска бумажных денег, поскольку тогда не будет возникать добавочного спроса на слитки, их стоимость будет оставаться неизменной, стоимость же новых бумажных денег, также как и старых, будет соответствовать стоимости слитков». (Рикардо 1955). Это означает, что чем меньше звонкой монеты в обращении, тем ниже становились цены денег, но рос масштаб цен всех товаров. Т. о., золотомонетная система делала золото дороже, а золото-девизная, к которой имплицитно переходило экономика нач. ХХ в., дешевле.

Вот пример по смене золота бумажными деньгами, из экономической жизни России. При введении в 1897 г. золотого паритета министерство финансов создало большие запасы золотых монет, опасаясь, что население будет избегать бумажных деньг. Но произошло все наоборот. Золотые монеты не пользовались спросом, и их приходилось навязывать. В нач. ХХ в. из ведущих государств лишь во Франции золотые монеты имели широкое хождение. Но несмотря на изменение конъюнктуры после 1896 г. добыча золота хотя и росла, но отставала от роста товарного обращения. Этот факт означал, что уже на рубеже XIX-ХХ вв. начал изменяться сам механизм формирования цен и механизм конъюнктуры в целом.

Данный факт был отмечен одним из его оппонентов Кондратьева – Спектатором: «Отметим еще неправильность, что промышленный подъем конца 90-х гг. вызван увеличением количества золота. Это пытался доказать в свое время Зомбарт, но его точка зрения не принята и в немецкой литературе, а главное, американскими исследователями установлено, что рост добычи золота на самом деле, не поспевал за ростом товарного обращения». (Кондратьев 1989, 300). Позднее, в работе 1928 г. о динамике цен Кондратьев сам подтвердил этот факт.

Все более росло значение депозитного хранения и вексельного кредитования. Так, сумма депозитов в США в нач. ХХ в. выросла в 3 раза. Уже крупнейший монетарист И. Фишер в работах нач. ХХ в. показал большое значение роста депозитов в динамике циклов Жюгляра. Кондратьев с этим соглашался: « … по нашим расчетам, отношение количества всех депозитов к количеству денег в обращении в С.-А. С. Ш. с 2,8 в 1875 г. увеличилось до 3,1 в 1895 г. и до 5,9 в 1915 г.» (Кондратьев 2002, 510).

В Германии большое значение получило вексельное обращение под покровительством Рейхсбанка. Так называемая немецкая система вексельного кредитования стимулировала быстрый рост тяжелой индустрии. А важнейший экономический партнер Германии Австро-Венгрия после декларации о введении золотого паритета так и не реализовала его. Курс австрийской валюты поддерживался путем учета иностранных веселей.

Но вытеснение золота кредитными суррогатами имело не только позитивные, но и глубокие негативные последствия. Они выражались как в острых биржевые кризисы (в США: 1884 г., 1893 г., 1907 г.), так и в том, что сначала на протяжении циклов Жюгляра, а в нач. ХХ в. уже на протяжении 25 лет (1896-1920 гг.) продолжался непрерывный инфляционный рост цен. И чем далее мы углубляемся в исследование кредитно-финансовых процессов ХХ века, тем больше отличий от XIX в.. Наконец, в нач. 70-е гг. ХХ в. система золотого паритета полностью себя исчерпала и сформировался плавающий курс кредитных валют. Рост цен стал всеобщим и почти непрерывным. Жестко и точно об этом сказал Б. Линдси: «Великим возмездием за неразменные бумажные деньги была инфляция. После Второй мировой войны руководители центральных банков, поддавшись чарам Кейнса, сознательно проводили политику легких денег во имя достижения полной занятости и ускорения экономического роста». (Линдси 2008,295).

Т. о., на рубеже ХIХ-ХХ вв. шел активный процесс превращения экономик из товарно-монетарных в товарно-кредитные. Соответственно менялись и деньги, обслуживавшие индустриальную экономику. Товарно-металлические деньги вытеснялись кредитно-бумажными деньгами.

Столь важные изменения в сущности денег в экономической науке были осознаны уже в начале ХХ в. в книге немецкого экономиста Кноппа «Staatlische Theorie des Geldes» (1905 г.). Он утверждал, что бумажные деньги, подкрепленные авторитетом государства, должны считаться такими же полноценными, как и металлические. Окончательно изменения системы золотого паритета были закреплены в 1922 г. на Генуэзской конференции. Но и золото-девизное обращение испытывало перманентный кризис.

Сам Кондратьев признавал глубокие изменения в мировой экономике. «Экономическая наука видит причины последнего мирового повышения цен, начавшегося с 1894-1896 гг., отчасти в обесценении денег, но главным образом, в изменении структуры мирового хозяйства … в росте индустриализма и городов, в развитии внутренних национальных рынков отдельных стран, в сокращении девственных сельскохозяйственных территорий, и в переходе сельского хозяйства к более интенсивным формам продукции. Это положение можно применить, в частности, и для объяснения повышения хлебных цен». (Кондратьев 1922, 116).

Но, Кондратьев не понял, что в отличие от XIX в. в ХХ в. изменение структуры мирового хозяйства не менее затронуло и кредитно-финансовую сферу. Резко возросло значение кредитных отношений и кредитных денег, а значит, изменились факторы и принципы формирования мировой конъюнктуры. Так что механическое перенесение динамики конъюнктуры XIX в. на ХХ в. было не состоятельно. Важной причиной недооценки Кондратьевым изменений в кредитно-финансовых отношениях в ХХ в. в сравнение с XIX в. было то, что в сер. 20-х гг., когда русский экономист разработал теорию больших циклов, произошла частичная стабилизация и восстановление золотого паритета в виде золото-девизного стандарта.

Вот как Кондратьев видел тенденции развития денежно-финансовых отношений в 1922 г.: « … мы стоим в начале длительного процесса восстановления мирового денежного обращения и в силу этого повышения ценности денежной единицы. Это в свою очередь является фактором понижательной волны цен и вообще конъюнктур большого цикла и опять-таки подобно тому, как было в 70-х годах прошлого века». (Кондратьев 2002, 339). Как видим, непонимание Кондратьевым того факта, что мировая кредитно-финансовая система перешли в неустойчивое золото-девизное состояние, вело к простой экстраполяции конъюнктуры XIX в. на ХХ в.

Кондратьев недооценивал глубину экономического упадка после завершения мировой войны в 1918 г. Австрия, Венгрия, Германия, Италия, не говоря уже о России, находились в состоянии революций и гражданских войн. Польша до 1921 г. вела войну с Советской Россией. Выплата репараций побежденными странами еще более подрывала экономику Центральной и Восточной Европы. Только в 1924 г. наступила стабилизация мировой экономики и кредитно-финансовой системы, продлившейся только 5 лет! После 1929 г. произошел развал мировой кредитно-финансовой системы золотого паритета и распад мировой конъюнктуры. Даже в главных рыночных странах: США и Великобритания мощная волна протекционизма повлекла за собой упадок мировой торговли и усиление автаркии.

Даже эти страны, обладавшие наиболее устойчивым рыночным хозяйством и большим золотым запасом, девальвировали свои валюты, стремясь расширить экспорт любой ценой, и изъяли из обращения золото. В результате, фактически, исчезло всякое единство конъюнктуры цен даже между США, Англией и Францией.

год	Англия	США	Франция
1929	100	100	100
1930	79,8	85,3	84,9
1931	54,4	73,5	70,6
1932	48,1	66,8	66,4
1933	49,4	48,5	66,4
1934	46	48,9	58,8
1935	47,9	51,5	60,5
1936	50,6	51,6	66,7

Еще сильнее единство конъюнктуры была подорвано в других регионах Европы. «В центральной и Восточной Европе, где валютный контроль был обычным явлением, торговля выродилась в межгосударственные соглашения о бартере. Поскольку Германия готовилась к войне, целью экономической политики открыто провозглашалась автаркия…» (Линдси 2008, 131). Так что экстраполяция Кондратьевым конъюнктуры XIX в. на ХХ в. была опровергнута реальностью уже в 30-е гг.

Т. о, повышательные и понижательные волны конъюнктуры были явлением только аграрно-индустриальной экономики XIX в., в которой индустриальная революция столкнулась с существовавшими многие века денежными средствами – драгоценными металлами, и зерновым рынком. Для ХХ в. главным состоянием конъюнктуры была «вековая инфляция».

Читайте также: